Дикарь и лебедь

Дейд остановился у лавки, в которой свет уже был погашен, коротко постучал и что-то пробормотал тому, кто приоткрыл белую дверь с синей каймой.

– Разумеется, мой король. Заходите. Через минуту я к вам спущусь.

Король оглянулся на меня – я все еще стояла у темной хибары, угнездившейся между таверной, куда, как мне казалось, мы должны были зайти, и домом, где, как вскоре выяснилось, жила любимая портниха короля.

Стены в лавке были выкрашены в сиреневый цвет, всюду стояли свечи с лавандовым ароматом, лежали рулоны тканей, при виде которых у меня потекли слюнки, как у мухи на пикнике.

Вернувшись, женщина – брюнетка с острым взглядом медовых глаз и короткими пружинистыми кудрями – сделала реверанс.

– Прошу прощения, мне нужно было дочитать сыну еще две страницы сказок, иначе от его воплей треснули бы стены.

Дейд усмехнулся:

– Да у тебя маленький тиран растет, дорогая Оливиана.

Женщина довольно улыбнулась и, подобрав многослойную легкую юбку, подошла ко мне. Они были знакомы. Знакомы друг с другом настолько хорошо, что она пошла укладывать сына, оставив короля ждать. У меня скрутило живот.

– Принцесса Опал, я рада знакомству.

Я отмахнулась от формальных любезностей. Раздражение мое иссякло, когда Оливиана провела мне экскурсию по ателье и рассказала, что прониклась любовью к шитью после того, как однажды ей пришлось чинить лучшее платье матери.

– Я не просто залила его вином, но и порвала, зацепившись за подоконник, пока пробиралась ночью в родительский дом.

Позже, когда мы сели пить чай, она поведала мне, что сын ее был зачат в тот же вечер и она решила, что это знак, пусть отец его и выбрал себе в жены другую и поступил на службу в один из королевских легионов.

– Не то чтобы я прямо-таки замечательно починила то платье. – Оливиана подалась ко мне, в глазах ее светилась смешинка. – Мне просто понравился сам процесс и стало интересно, что получится, если я немного его переделаю. – Она подлила себе чая из хрустального чайника. – Так я начала перешивать собственные вещи, а вскоре после того одолжила у родителей денег, чтобы открыть собственное ателье.

– Как они ко всему этому отнеслись? – не удержавшись, спросила я. – К тому, что у вас будет сын, и к мужчине, который оставил вас растить его в одиночку.

Оливиана уставилась на чай, затем подняла на меня смеющиеся глаза – похоже, таким было их привычное выражение.

– Родители узнали об этом, когда до родов осталась всего пара лун, и к тому моменту, – она пожала плечами, – я уже зарабатывала достаточно, чтобы содержать саму себя.

– Стало быть, вы живете здесь же, этажом выше?

Оливиана кивнула:

– Там две комнаты, кухонька и ванная. К тому же лучше всего мне работается, пока Рион спит. – Она подмигнула и подула на чай. – После бокала-другого вина. Я люблю, когда все под рукой.

Вскоре мы ушли – Дейд загрузил гору отрезов в карету, что дожидалась нас на противоположной стороне улицы у обветшалой лавки мясника.

Чувство вины терзало, глодало меня без остановки. Дело было не в том, что король не заплатил Оливиане, и не в том, что он позволил ей поцеловать себя в обе щеки, – ибо мешочек с монетами, оставленный им на столе возле книги, которую он читал, сообщал, что заплатили ей весьма щедро.

Нет, как бы ни мучительно мне было признавать, в тканях я не нуждалась. Разумеется, я их хотела – мое сердце пело при одном лишь взгляде на мотки хлопка, шелка и атласа, но я зря согласилась и приняла их.

Я не только отвлекла короля от кровожадных деяний, но и использовала его, дабы заполучить то, радоваться чему не имела права.

Пора было смириться с таким положением дел. Пора привыкнуть к подобным поступкам.

Ибо мне не отделаться парой кусочков ткани, если я хочу помешать ему мучить людей.

– Не знаю, что и сказать, – пробормотала я, глядя на багажное отделение под сиденьем возницы, набитое разноцветными лоскутами.

– Я бы предложил «спасибо», но поцелуй меня больше устроит.

Щеки моментально вспыхнули – возница был занят, но все же находился в пределах слышимости.

Дейд провел пальцем по моей алой щеке и, кивнув в сторону одного из домов на той же стороне улицы, взял меня за руку.

– Выпей со мной.

– О, я не могу, – сказала я, лишившись настроя воочию понаблюдать за свирепыми нравами этого города.

– Глупости. Я заметил, как ты поглядывала в ту сторону.

Таверна производила впечатление слишком грязного, слишком унылого заведения, чтобы потчевать такую королевскую особу, как Дейд, но в то же время казалась идеальным местечком для зверя, что скрывался внутри него.

Не выпуская моей руки, он подошел к барной стойке, сложенной из деревянных бочек. Все вокруг уставились на нас. Дейд проигнорировал и взгляды, и приветствия и, облокотившись на стойку, что-то сказал седовласому кабатчику – остроконечные уши того были увешаны серьгами, а темно-синие глаза казались едва ли не фиолетовыми.

Я стояла позади него – в тусклом сиянии масляной лампы светлые волосы Дейда выглядели блеклыми, темно-песочными, – и рассматривала его широкую спину в черной тунике.