Дикарь и лебедь

– Если ты ждешь извинений, то ждать тебе придется вечность.

Он прыснул, допил вино и с размаху поставил стакан на столик. Затем подался вперед и, глядя на меня в упор, тихо сказал:

– Если я чего и жду, то того поцелуя.

Я выгнула бровь:

– Тогда, может, сбегаешь за ним к Оливиане? Тут недалеко.

– Я не бегаю к Оливиане. – Дейд нахмурился и откинулся на спинку стула, изучая меня. Он обвел взглядом мою фигуру, и я отвернулась. – Наша дружба и правда тебя тревожит, – заметил он.

Я смотрела в окно, на косяк птиц, что летели под луной. Все во мне гудело от желания присоединиться к ним.

– Так это, по-твоему, называется.

Дейд помолчал, затем хмыкнул:

– Она весьма хороша собой и ругается так, как не умеет ни один из моих воинов.

Ладони сами сжались в кулаки. Я спрятала их под стол.

– Какая прелесть.

– Она просто прелесть, да, – задумчиво произнес он. – Хотя зря она волосы подстригла. Раньше было куда лучше. Видишь ли, когда она опускалась на колени передо мной и расстегивала мне брюки, ни один из тех завитков не мешал…

– Замолчи, – прошипела я и резко встала, с грохотом отодвинув стул.

Дейд взглянул на меня исподлобья – поза у него была расслабленная, он лениво потирал щетину на подбородке.

– Что-то не так, лебедь моя?

– Ты, – разъяренно прошептала я. – Ты – вот что не так. Терпеть тебя не могу. Отвези меня домой.

Он широко улыбнулся:

– Домой?

Я зарычала, а король расхохотался и поднял руки:

– Разумеется, ваше величество. Прошу.

Сцепив зубы, я зашагала вниз, изо всех сил стараясь не топать. Во мне кипел, рвался наружу гнев. Не обращая внимания на тех немногих посетителей, которым хватило смелости остаться в заведении, я торопливо вышла на улицу.

– Несносное животное, – процедила я и влезла в карету, прежде чем он успел дать волю рукам.

– Животное? – уточнил Дейд, забравшись внутрь следом, и чуть не придавил меня своим гигантским телом, протискиваясь к своей стороне сиденья. – А я-то думал, что у вас, у золотых, с фантазией получше.

– Мог бы через другую дверь зайти, – проворчала я, пытаясь выдернуть из-под его задницы юбки, на которые он уселся. Поняв, что скорее ткань порвется, чем я преуспею, я сдалась и уставилась в окно, моля ночной воздух охладить мои мысли, прежде чем я сделаю какую-нибудь глупость – например, отвешу пощечину красивому и самодовольному королю волков.

– Но так ведь веселее?

Я проглотила сотню цветистых ругательств. Досада на короля-варвара и на саму себя мешала мне наслаждаться живописными видами Вордана. Ревность и стыд буквально застили глаза.

Дикарь рассмеялся – так внезапно и громко, что у меня перехватило дыхание.

– Все, прекрати уже.

Я гневно воззрилась на него – и взвизгнула, когда он вдруг пересадил меня к себе на колени, – аж карета качнулась.

– Я просто голову тебе морочу. Я все это выдумал, – сообщил он.

Мой гнев в секунду рассеялся.

– Все?

Его веселость как ветром сдуло. Лицо расслабилось, улыбка смягчилась, жестокая рука бережно заправила большую прядь волос мне за ухо. А затем нарочито медленно опустилась мне на плечо. Он посмотрел мне в глаза:

– Вообще все. Оливиана – младшая кузина моего дяди. Он знал, что у нее дар создавать красивую одежду, поэтому незадолго до родов нанял ее шить для меня все, что я пожелаю.

Значит, она, как я и подозревала, была молода – но не настолько, чтобы окрутить короля ради улучшения собственной жизни, поскольку знала, что с этой работой и так обрела гораздо больше, чем смела надеяться.

О себе я того же сказать не могла и потому почти завидовала ей. Не только возможности зарабатывать творчеством, жить как хочется и ни от кого не зависеть, но еще и потому, что себя я чувствовала куда менее достойной женщиной, чем она, поскольку являлась именно той вертихвосткой, какой чуть не сочла ее.

Чувство это было отвратительным. Мне хотелось ненавидеть всех вокруг, чтобы перестать ненавидеть саму себя в те моменты, когда Дейд прикасался ко мне, смотрел на меня или просто приближался. Хотя всегда так продолжаться, конечно, не может.

Я должна верить, что однажды привыкну извлекать выгоду из союза с королем-дикарем, который так меня вожделеет. Ценой спасения многих была всего лишь одна душа.

– О чем ты думаешь? – промурлыкал Дейд, повернув к себе мое лицо. Взгляд у него был пытливый, в нем светились одновременно терпение и нетерпение. У меня возникло чувство, что такая выдержка была ему не свойственна.

– Зачем ты так сказал? – прошептала я. – Зачем сказал все это? Хотя совсем недавно убеждал меня, что никогда не делал ничего подобного.

Дейд хмыкнул, погладил меня по щеке и задержал палец на моих губах.

– Пора бы тебе уяснить, что я люблю задевать всех за живое, – промурлыкал он, и рот мой инстинктивно приоткрылся. Я старалась не обращать внимания на его набухший подо мной член, но тот шевельнулся. – И больше всего мне нравится задевать за живое тебя – особенно если речь идет о твоих чувствах ко мне.

Я лизнула его палец – внутри меня натянулась тугая жаркая струна.

И лопнула, когда он глухо застонал. Я заключила в ладони его лицо – его щетинистые щеки – и поцеловала.