Дикий цветок

Помыл Рами руки и ноги, сунул голову под кран, ловя ртом струйку холодной воды. Адас положила руки на спину Розиньки и потянулась телом, чтобы взобраться ей на спину. Рами поторопился помочь ей, и в этот миг вышел Ники из своей комнаты, вынырнул Мойшеле, возникли толстые девицы, и лужайка огласилась шумом. Адас и Рами замерли, как в столбняке, губы его сжались, глаза сузились, как всегда с ним бывало в минуту сильного волнения. В тот вечер, на шумной лужайке, он с презрением смотрел на своих конкурентов, ухаживающих за Адас, с пренебрежением сильного к слабому. Он, Рами, победитель, – Адас его девушка, любовь к ней в его крови, и никто не может в этом с ним соревноваться, ни Мойшеле с пронзительно-черными своими глазами, ни Ники с тонким звенящим своим голосом, который мгновенно перекрывает все голоса и шумы, когда он говорит: «Пойдем, послушаем колокол негритянского блюза».

Адас хоть и пошла к Ники послушать патефон, но оставила Рами, уверенным в ее к нему любви. Нет необходимости в цирковой эквилибристике на спине скачущей старой лошади, и Рами отдыхал в седле, но нажал пятками в ее бока, и лошадь поняла сердцебиение всадника, ощутимое в его ногах и понесла его по раскаленным летним тропам.

Рами скакал в сторону заката. Огромное красное солнце замерло перед погружением и разбросало по небу множество оранжевых и сиреневых цветов. Катили облака, на ходу меняя формы, то усложняя их, то упрощая. Солнце посылало долгие лучи на землю, и они сплелись в толстую косу дамы, пылающей любовью к повелителю ее сердца, скачущему к ней на своей белой лошади. В ушах Рами звенел колокол негра с пластинки Ники, и звуки восходили из родника чистого света, текущего от закатного солнца. Горло Рами сжималось от счастья любви.

Чистые звуки колокола давно замолкли. Они сидели в комнате Ники, и слушали этот блюз до последнего звука, пока Ники ни объявлял, что это финал и смотрел на Адас, и Адас глядела на Рами, и говорила, что это не финал. Затем пришла война, и Ники погиб, и Хаимке в горе разбил все пластинки, и Мойшеле странствует в чужих странах, и постель Адас пуста. Рами до того расслаблен, что пугается даже звука ветра за окном. От всей молодости и всей любви осталась лишь белая Розинька, но она уже не возит навоз на кладбище, и никто не скачет на ней верхом, и она ест чужой хлеб в конюшне только потому, что Аврум не разрешает ее выгнать. Рами не может больше смотреть на тени над кроватью Адас, выходит и садится на камень у порога, влажный от росы приближающегося утра. Свежесть уходящей ночи ударяет ему лицо, ветер охлаждает, рассеивает облик Адас и успокаивает раненую ногу. Ночь тает на горизонте, заря окрашивает горы в серый цвет, и тьма в долине бледнеет.

Долина и гора полны шороха. Змей тайком ползет в травах и нашептывает старую историю о древе познания, в котором нет познания. Глаза Рами движутся по поверхности долины, как будто прыгают по острым камням. Пруды, врезанные в пейзаж долины, резервуары темной воды, обрызгивают окружающую их серую мглу. Взгляд Рами добирается до источника. Над его серым и длинным руслом склонены пальмы, которые не были выкорчеваны и проданы. Даже в эту ночь покрываются листвой обожженные ветви, возрождаясь из праха. Глаза продолжают свое движение до дум-пальмы на вершине горы. Это – вершина, древо познания, от которого слишком много вкушали и Адас и он. Даже ветер на вершине ревновал Адас, ибо тоже приникал к ее телу.

Долгая история, сжатая в дни короткой весны. Любовь, которая была ранена на великой войне. Расцветает весна после дождливой зимы – весна «Войны на истощение». На склоне горы расцвели синие левкои, красные анемоны, белые хризантемы, зеленая озимь. Босые ноги Адас оставляли следы на размягченной дождями земле, и ветер сеял семя в ямочки на ее плечах. Выросшие травы колыхались вокруг нее, и губы ее блестели между ними, влажные и алые. Ноги ее покрывались цветами и листьями, словно бы гора вязала ей венки, и цветение текло через ее тело. Так взошли они на вершину горы и лежали под дум-пальмой. Две пальмы образовали для них кров: пальма на вершине горы – дневное жилище, и пальма в долине, на берегу источника – жилище ночное. Высокие стены цветов и заросли кустов прятали их от постороннего глаза, и на горе и в долине. Не хотелось им покидать полное ароматов убежище.