Дикий цветок

«Командир, негатив бородатого гнома».

«Кто он?»

«Командир, кто-нибудь».

«Может, я?»

Поднял капитан руку в воздух, как наклонный мост от себя к ней и указал на гнома-десантника. Только перейти этот мост и влюбиться в нее. Если поведет малышку за собой – куда с ней придет? К мужскому бессилию в несчастную ночь? Кто он, капитан Рами, если не негатив мужчины, обмотанного своей бородой? Мудро сделает, если пойдет своей дорогой пред тем, как показать ей свое бессилие. Ткнул капитан Рами пальцем в рисунок и спросил:

«Правда?»

«Командир, истинная правда».

«Значит, я – такой?»

«Командир, выглядите таким. Одиноким».

«Таким без толку слоняющимся?» «Таким удрученным».

«Ты так думаешь – потерянным таким?»

«Командир, я это чувствовала».

Слова эти подняли Рами на мост, нащупать первый шаг и тут же быстро двинуться широкими шагами. Капитан торопился дойти до сержанта как можно скорее, но глаза опередили ноги и засекли выделяющийся величиной ее смуглый нос. Взялся за него Рами, смутилась и покраснела малышка. Столь девственное смущение и замешательство заставило Рами задержать дыхание, и он сказал:

«Ты симпатичная».

«Командир, не уродливая?»

«Ты сказала».

«Командир, ты сказал».

«Кончай с этим «командиром».

«Командир, не поняла»

«Зовут меня Рами».

«А меня – Сгула».

«Без Метулы?»

«Без Метулы».

Снял Рами берет с ее головы, швырнул его на кресло и погрузил руки в ее шевелюру. Сгула придвинула к нему голову, и его пальцы провели полоски в ее курчавых волосах. Глаза ее украдкой поглядывали на оставленное кресло, на котором валялся ее берет, подчеркивая чем-то одиночество командира в этом заброшенном военном поселении. Обнял Рами ее лицо и вернул ее взгляд на себя. Побледнела Сгула в его руках. Зубы спрятались за нижнюю губу, и напряжение на ее лице, как пятнышко тени среди моря света. Рами попытался успокоить ее, разжать ее стиснутые губы своими раскрытыми губами, приблизил ее к себе, и она поднялась на цыпочках, и тело ее словно втянулось в него сильным и горячим порывом ветра. Близко к его глазам подрагивало ее небольшое лицо, словно движимое дыханием Рами.

И в этот чудный миг вторглись шаги, слышные под окном: Цион Хазизи проверяет каждый побеленный камень, а больше всего – окно. Оставил Рами лицо Сгулы, встал в окне, прикрывая от старшины сержанта своей широкой спиной. Глаза командира встретились с глазами старшины, которые умоляли командира не брать на себя грех с малышкой, но Рами молчал, а за его спиной молчала она. Так и стояли без движения – Цион Хазизи между слепящими белизной камнями, и Рами – в окне, и пустыня лежала безмолвно от горизонта до горизонта. Потянула Сгула ногу по полу, и этот звук заставил Рами перевести взгляд с Циона Хазизи на нее:

«Сколько тебе лет, малышка?»

«Девятнадцать, ближе к двадцати».

«Когда мне минуло двадцать, я думал, что это конец молодости».

«Верно, двадцать это как конец света».

Сморщила лоб, потянула пальцами кончики губ вниз и печально смотрела на Рами, как старая женщина. Увидел Рами ее зазубренные по краям ногти, которые она явно обгрызала, и громко, от всей души, рассмеялся. Эта смешная малышка еще и большая актриса! Рами убрал ее руки с ее губ, и Сгула расслабилась на его плече, молчаливая и улыбающаяся. Больше он не смотрел в окно, на старшину – решительный час свершился, и нет отступления назад. Он уже перешел мост, и находится вместе с малышкой.

В воображении он поднял Сгулу на вершину горы, куда мечтал привести Адас. Странная гора посреди пустыни, которую знает только Рами. Гора песка. Вероятно, Бог решил доказать, что можно создать гору также из легкого песка. Гора между Божьих гор в Негеве лицом к пустыне Синай, на встрече песка пустыни с лёссовыми породами. Гора, рассеченная глубокими отвесными ущельями. Огромные камни скопились в глубоком, как бездна, обнажении со времен Сотворения мира. Когда капитан Рами прибыл в это военное поселение, он захватил эту гору лишь для себя. Гора эта – рай для одиночек. Иногда, проснувшись утром с тяжкой страстью к одиночеству в сердце, Рами поднимался на вершину этой странной горы. В пути вершина горы казалась рядом. Но по мере приближения, она отдалялась. Словно убегала от любого, кто пытался ее покорить. Свет нового дня вставал из-за лысых гор, медленно, капля за каплей, пока внезапно не проливался на пустыню и в долины. Сидел Рами на скале и смотрел на темные утесы, которые впитывали утренний свет. С вершины всматривался в бездну.