Дикое поле. Приднестровский разлом

В 1992 году на территории Приднестровья активно действовали несколько десятков террористических групп. Распознали их только тогда, когда начались убийства. Но распознать — это одно, поймать — совсем другое. Тем более, Приднестровье такое мизерное, что в течение часа можно пересечь границу в любом направлении — что на запад, что на восток.

Постепенно стало ясно, что в районе Дубоссар — у сел Коржево, Роги, Кочиеры — промышляют, как их здесь называли, “бурундуки” и “скорпионы”. Именно они отлавливали дубоссарцев на дорогах. А по ночам забирались и в сам город. Очевидцы сообщали, что к шапкам они почему-то пришивают хвосты мелких животных (отсюда их и назвали “бурундуками”). Долго гадали, откуда они взялись. Уж больно жестоки. Высказывалось предположение, что после объявленной вместе с началом военных действий амнистии из правобережных тюрем было выпущено много уголовников. Повадки-то у них были настоящих убийц, но, в отличие от обычных уголовников, больно уж целенаправленно действовали.

Обнаружились террористы в районе Тирасполя и в Слободзейском районе. Здесь они отметились зверской расправой с председателем Слободзейского райсовета Николаем Ивановичем Остапенко и заместителем председателя районного ОСТК Александром Давыдовичем Гусаром.

Подозрение пало на представителей Тираспольского отделения Народного Фронта Молдавии. Дело в том, что еще в сентябре оно приняло так называемое “Постановление № 6”, которое его руководитель Илие Илашку почему-то передал для печати в газету “Трудовой Тирасполь”. Есть в нем и такой пункт: “Всем членам НФМ интенсивно готовиться для работы в условиях подполья со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами. Подготовить базу для ведения партизанской борьбы с оккупационными властями”.

Позже выяснилось, что Илашку руководил террористической группой “Бужор”, созданной министром национальной безопасности Молдавии Анатолом Плугару по прямому указанию президента Мирчи Снегура. Окончательно это стало ясно уже позже, когда Илашку был арестован. В 1995 году тогдашний вице-премьер Молдавии Валентин Кунев навестил Илашку в Тираспольской тюрьме. Несмотря на то, что террорист был возведен Кишиневом в ранг национального героя, не думаю, что вице-премьер отправился на свидание в тюрьму, чтобы принести ему дань уважения. Скорее всего, Илашку шантажировал руководство Молдавии угрозой раскрыть некую конфиденциальную информацию. Вот некоторые выдержки из записи его разговора с вице-премьером:

— Я согласен, чтобы меня судили, — говорит Илашку, — но чтобы рядом со мной на скамью подсудимых сели Снегур, Плугару и другие должностные лица, которые давали задания.

А дальше идут откровения, которым в здравом уме и верить не хочется:

— Есть еще вещи похлеще, в которых замешан Снегур. Я получал от него прямое указание, что делать. Он — глава правительства, и он знал. Я встречался с ним, он задания ставил. Отсебятины я не делал... Я должен был взорвать Дом Советов с людьми вместе. Это не я решал, руководство... Я жертва политических интриг, лично Мирчи Снегура. Я клятву дал: выйду — пристрелю его, как собаку...

Международная демократическая общественность, прогрессивные журналисты, неизменно осуждающие терроризм, несколько лет активно боролись за освобождение из тюрьмы “демократа” Илашку. В конце концов его выпустили. Как бы Снегуру не пришлось утроить охрану.

Мэри уезжала отдельно от своей группы. Она мужественно и терпеливо облазила все позиции. Она поговорила со всеми, кто согласен был с ней говорить. А говорить хотели все. К концу командировки ее арсенал русских фраз значительно увеличился. Вплоть до непечатных. Незадолго до отъезда я застал ее у моста через Днестр. Командир поста Валерий Тинкул уговаривал ее не ходить на мост — все простреливается снайперами. Я пришел ему на помощь. Я знал уже, что к противоположному берегу подошли около пятнадцати тысяч человек, вооруженных бывшим советским и новым румынским оружием. Я знал, что все увиденное — только начало. И нужно было уезжать. Нужно было уезжать, чтобы успеть вернуться.

Из писем Мартину

“...Наш мир, Мартин, стал циничным до неприличия. Ну о каких правах человека вы там рассуждаете? О каком гуманизме? Поздно говорить о правах человека, когда человека уже убили. Его нет, понимаешь? Нет Homo sapiens. Есть Человек воюющий. А у войны другая этика, другая мораль, другие законы. Война живет инстинктами. А инстинкт повелевает стрелять первым, потому что хочется выжить. Надо выжить.