Диктаторы в зеркале медицины

Только за первые пять лет своего существования эта организация записала на свой счет как минимум двести тысяч убийств и казней. Однако «организатором победы» в гражданской войне был Троцкий, который выявил в себе выдающиеся военные способности, а после окончания военных действии внес существенный вклад в создание однопартийной диктатуры. Он, Сталин, а также Каменев, Зиновьев и Бухарин были теми людьми, с помощью которых Ленин в будущем собирался управлять молодым советским государством. После смерти Ленина именно эти люди стали самыми опасными конкурентами Сталина в борьбе за наследство, хотя на тот момент практически никто в высших партийных кругах не рассматривал Сталина как возможного наследника Ленина. Ведь и партия, и советское правительство неразрывно были связаны лишь с двумя именами — Ленина и Троцкого, в то время как Сталин весьма незаметно появился на заднем плане. Для честолюбивого претендента это было тем более невыносимо, что Троцкий вообще не считал его соперником и давал ему это понять снисходительным отношением. В автобиографической книге «Моя жизнь» Троцкий позднее напишет о Сталине: «Мне были отвратительны именно те его качества, которые позже на волне упадка составили его сильную сторону: узость интересов, эмпиризм, психологическое убожество и тот особый цинизм, свойственный мещанину, который благодаря марксизму избавился от многих предрассудков, но не заменил их полностью усвоенным и перешедшим в психологию мировоззрением». Позднее Троцкому пришлось дорого заплатить за свое высокомерие.

Пренебрежительное отношение со стороны интеллектуалов из партийной верхушки и порожденный этим комплекс неполноценности Сталина были с лихвой компенсированы отзывом Ленина. Ленин объяснял грубый характер и неотесанное поведение Сталина пролетарским происхождением, которое, естественно, должно было выделить его как «практика» из среды интеллектуально ориентированных функционеров буржуазного происхождения. Хотя уже через очень короткое время Ленин изменил свое многие, все же Сталин продолжал оставаться для него слишком ценным сотрудником, ибо, по мнению Ленина, без таких людей, как Сталин, любящих и умеющих проводить крутые меры, диктатура пролетариата долго не продержится. Это уже 2 марта 1921 года показал мятеж матросов Кронштадта, целью которого было насильственное свержение «комиссариократии». Мятеж был кроваво подавлен войсками Красной Армии под командованием Тухачевского. По данным Алана Буллока, несколько тысяч матросов были расстреляны на месте без суда и следствия.

В период преодоления трудностей в 1921/22 годах Сталин вновь полностью отодвигается на задний план, где он, будучи прилежным учеником своего идола Ленина, проявил завидную гибкость. Это качество он успешно продемонстрировал как во времена военного коммунизма, так и позднее, при введении «новой экономической политики» — НЭПа — когда Ленин, после жестоких принудительных реквизиций, вынужден был пойти на неизбежные уступки разъяренному крестьянству. Этот крутой политический поворот оказался совершенно непонятным для многих высших функционеров. Сталин все понял правильно. Он вообще показал, что является способным учеником, переняв у Ленина многие практические методы, например, запрет на «образование фракций» в партии, легализацию террористических методов для сохранения абсолютной власти единой коммунистической партии, которые потом легли в основу его собственной террористической власти. Ленин знал, что он в любой ситуации может всецело положиться на крутого в деле Сталина, что Сталин наилучшим образом зарекомендовал себя на должности ответственного координатора и секретаря ЦК. Поэтому назначение Сталина на должность генерального секретаря 4 марта 1922 года ни для кого не стало неожиданностью. Ни один из членов партийной верхушки не мог даже в малейшей степени представить себе размеров мании величия этого ледяного, подозрительного и мстительного человека, никому не приходило в голову, что он может представлять собой столь серьезную угрозу. И сам Ленин, хотя и отдавал себе отчет в недостатках Сталина, не представлял себе, по крайней мере до первого инсульта в мае 1922 года, что этот человек может представить серьезную угрозу для его руководящего положения.