Дилемма

НИКОГДА РАНЬШЕ МНЕ НЕ ДЕЛАЛИ полную спа-обработку лица. Кремы, которые использует косметолог, пахнут так вкусно, что я готова их съесть. Но вся эта процедура почему-то вызывает у меня слезы. Возможно, потому, что она проводится в полумраке: электрический свет приглушен, где-то на заднем плане звучит негромкая музыка – легкий ветерок, журчание воды. Может быть, со мной происходит что-то вроде подсознательного возвращения в материнскую утробу, не знаю. Говорят, некоторые переживания как будто бы возвращают нас в те времена, когда мы еще не родились.

С меня снимают теплое одеяло и просят перевернуться на живот, чтобы приступить к массажу. В скамье проделано удобное отверстие для носа и рта, чтобы я не задохнулась. Заполняя анкету перед процедурами, я должна была указать, какой интенсивности массаж предпочитаю: сильной, средней или слабой. Я отметила слабую, потому что насмотрелась фитнес-программ, где вас избивают до полусмерти. Но массажистка недостаточно нежна. Ее пальцы мощно погружаются в мою шею, словно месят тесто, стремясь снять напряжение, которого на самом деле нет, – после обработки лица я впервые за несколько недель чувствую себя совершенно расслабленной. Она наверняка потом спросит, понравилось ли мне. Возможно, следует ей сказать, что им неплохо бы завести четвертую категорию – ласковые поглаживания.

Я невольно думаю, что моя мать выросла бы человеком получше, если бы ее побольше гладили в детстве. Бабушку свою я знала плохо: она переселилась в дом престарелых, когда мне было пять лет, и с тех пор мы навещали ее всего раз в год – видимо, просто из чувства долга. Мне кажется, все, что делала моя мать, она делала именно из чувства долга. По-моему, никаких настоящих радостей в ее жизни не было. На снимках, где запечатлены, по идее, самые счастливые в ее жизни дни (день ее свадьбы, день моего появления на свет), она выглядит такой же мрачной и неулыбчивой, как и всегда. Не припомню, чтобы она вообще когда-нибудь улыбалась. Разве что когда приветствовала нашего приходского священника, покидая церковь после службы.

Дома она точно никогда не улыбалась, так же как и мой отец. Неужели они и правда были так несчастны? Кажется, она выглядела не такой суровой, когда мы вместе листали журналы для невест, планируя свадьбу, которую они с отцом обещали устроить, когда я выйду замуж. Я так и не поняла, почему это имело такое значение для женщины, суровой во всех отношениях. Если бы она не относилась к моей свадьбе так серьезно, сегодняшняя вечеринка не стала бы для меня навязчивой идеей.

И ведь не то чтобы я чувствовала себя несчастной в день свадьбы. Я тогда уже переехала к Адаму и его родителям, и, когда я в то утро проснулась, Джинни, мать Адама, подала мне завтрак в постель. Адам еще с вечера отправился на мальчишник, ночевал он у Нельсона, которому строго-настрого наказали вовремя доставить его в паб на предсвадебные посиделки. Джесс зашла помочь мне подготовиться, а перед этим мы с ней ходили по магазинам, и я купила очаровательное платье, бледно-желтое, длиной до колена. Заплатила за него Джинни. Она предложила купить мне настоящее подвенечное платье, но я знала, что мои родители придут в ужас, если я оденусь как обычная невеста. Да и вообще свадьба у меня будет скромная, думала я.

Я знала, что мои родители не придут в паб, так что нас собралось там всего девять человек: мы с Адамом, его родители Джинни и Майк, сестра Адама Иззи, ее муж Йен, а также Нельсон, Роб и Джесс. Эти два часа прошли вполне счастливо. Правда, к немалому возмущению Адама, Йен выбирал на музыкальном автомате одну сопливую песенку за другой.

– Может, поставишь Aerosmith или Queen? – стонал Адам. – Боба Дилана? Хотя бы Джеймса Брауна?

Йен только расхохотался:

– Ну а об этом что скажешь?

Зазвучала «Освобожденная мелодия». Адам с Нельсоном демонстративно закрыли уши ладонями, но тут Йен подтолкнул меня и Адама и заставил нас исполнить медленный танец, и чтобы все подпевали. Когда закончилась песенка, я была вся в слезах, и не только от смеха: на время танца Адам перестал дурачиться, крепко обнимал меня, шептал, что будет любить меня вечно. Так «Освобожденная мелодия» стала нашей песней, хотя Адам ее терпеть не может.

Мои родители не явились и в загс, и на глазах у меня снова выступили слезы. Лишь совсем недавно я с изумлением подумала: а ведь я никогда не пыталась поставить себя на место собственной матери. Ее наверняка потрясло, когда она узнала, что я беременна. Да, у нас с ней совсем разная жизнь и разный опыт, но теперь-то я знаю, что иногда, когда ты меньше всего этого ждешь, твои дети могут устроить тебе очень неприятный сюрприз.

Я была на работе, когда раздался этот звонок. Звонила Марни. Она уже училась в университете и недавно вернулась домой на летние каникулы. Она подрабатывала в Boots, чтобы накопить немного денег, прежде чем снова уехать в Гонконг в конце августа.

– Ма, ты как, занята?

– Ну да, с минуты на минуту жду клиентов.

– А-а.

– А в чем дело?

– Я чего-то плохо себя чувствую.

– Ты на работе?