Дилемма

Нам пришлось подождать, пока ее выпишут. Пока мы ждали, она спала. А пока она спала, я думала о том, кто же отец. Из-за ее нежелания сообщить мне о нем хоть что-то (кроме того, что у них «нездоровые отношения») у меня в голове все перемешалось. Я могла представить себе только одно – что она связалась с кем-то из своих преподавателей. Марни сама не знала, насколько она красива: серые глаза, алебастровая кожа, волосы цвета осенней листвы, вьющиеся от природы, – я бы все на свете отдала за такие. Я разделяла ее печаль, а на него страшно злилась. Как он посмел охотиться на молоденьких девушек? Она еще только на первом курсе, это ее первый год вдали от дома.

Еще одно ее замечание, насчет того, что из их отношений все равно бы ничего не получилось («во всяком случае, не сейчас»), породило у меня ощущение, что я на верном пути. Я представила себе его: тридцать с лишним, женат, есть дети… – и мне захотелось его убить. Меня ужасала сама мысль о том, что Марни позволила себе завязать отношения с мужчиной, который не свободен, у которого уже есть семья. Тут я напомнила себе, что пока не знаю, так ли это. Может, отец ребенка тоже студент. Но если это так, она вполне могла бы мне об этом сказать. Мне было не по себе именно из-за того, что она рассказала мне так мало.

Мне не терпелось поговорить с Адамом, но я не хотела оставлять Марни, пока она спит. К тому же следовало выяснить, не против ли она, чтобы Адам узнал о ее выкидыше.

– Нет! – вскрикнула она, когда я спросила. – Я не хочу, чтобы он знал. И Джош не должен знать. Не говори им, ма. Пожалуйста. Не хочу, чтобы они знали.

Я не нарушила ее волю и никому ничего не рассказала, хотя мне это нелегко далось. Тяжело было скрывать от Адама что-то настолько важное и не иметь возможности с ним поделиться. Я не могла избавиться от мысли, что у нас родился бы внук или внучка, если бы у Марни не случился выкидыш и она бы решила оставить ребенка. Знаю, бесполезно размышлять о том, чего никогда бы не произошло. Но Марни была уже на тринадцатой неделе, и скоро ей пришлось бы принимать решение. А у меня вовсе не было уверенности, что она сделала бы аборт. Я чувствовала, что о таком ее не стоит расспрашивать, и просто втайне скорбела по ребенку, который мог бы появиться на свет, сложись все иначе.

Мне очень не хотелось судить Марни, и я ненавидела себя, сознавая, что именно этим и занимаюсь, но какая-то часть меня была ошеломлена тем, что она решилась на связь с человеком, у которого, вероятно, уже имелась партнерша, а может, и дети. Я винила во всем этом себя. Я никогда толком не предостерегала ее от отношений с теми, кто не свободен: мне вообще не приходило в голову, что она когда-нибудь на такое отважится. Я воображала, что она просто на уровне инстинкта понимает: это неправильно, это нехорошо. А теперь мне казалось, что я подвела ее как мать и по моей вине ей пришлось пережить физическую и психологическую травму выкидыша.

Несколько дней я не вылезала из интернета, разглядывая фотографии сотрудников университета, размышляя, сумею ли я угадать мужчину, который завоевал сердце моей дочери, а потом отнесся к ней так пренебрежительно. Судя по виду, мало кому из преподавателей было меньше тридцати. Почти всем, похоже, перевалило за сорок, то есть все они были как минимум вдвое старше ее. Это лишь укрепило меня в ощущении, что ею просто воспользовались. Я напомнила себе, что во всем случившемся с тем же успехом можно упрекнуть и саму Марни, что она, возможно, сама его преследовала. Но легче мне от этого не стало.

Я вспомнила, как смотрела на Марни в день ее семнадцатилетия (для нее наступал тот самый возраст, в котором я когда-то впервые забеременела) и думала: как они могли? Как мои родители могли от меня отказаться? Помню, я подумала: что бы Марни ни сделала, все что угодно, я все равно ее прощу.

А теперь мне приходит в голову, что, быть может, судьба решила, что я ее искушаю, и подвергла меня испытанию?

15:00–16:00 Адам

Я МЕРЯЮ ШАГАМИ КОМНАТУ МАРНИ, и внутри у меня все сжимается. Мне надо, мне очень надо, чтобы Марни позвонила раньше, чем Лив вернется домой. Если она не позвонит и я расскажу Лив про катастрофу, она не поверит, что Марни в безопасности, как бы убедительно я ни доказывал ей, что Марни никак не успела бы на тот рейс из Каира, имея в запасе всего десять минут. Ничто не остановит панику, которая тут же станет разрастаться в ней, вырываясь из-под контроля.

Мне нужно с кем-то поговорить. Не чтобы что-то рассказать, а чтобы заполнить пустоту внутри, пока я жду отклика Марни. Есть же Нельсон. Позвоню-ка я Нельсону.

Я сажусь на кровать и тут вспоминаю, что его оставили сидеть с детьми. Может, отыскать Джоша, предложить помочь ему украшать сад? Заняться физическим трудом, чтобы отвлечься? Но он же сейчас с Максом, и они наверняка шутят и дурачатся, готовя все к сегодняшнему празднику.

Отец – вот с кем мне по-настоящему хочется поговорить. Я отыскиваю его номер и нажимаю на вызов.

– Привет, Адам, как дела?

При звуке знакомого голоса у меня перехватывает дыхание.