Читаем Dilla Time полностью

В 1992 году режиссер Артур Джафа, только что получивший награду за лучшую операторскую работу на фестивале "Сандэнс" за фильм "Дочери пыли", выступил перед аудиторией на конференции в музее DIA:Beacon в Нью-Йорке. В своей речи Джафа признался, что ему интересно, почему люди африканского происхождения находят особое удовольствие в том, что он назвал "поливентильностью", импульсом к работе с множественностью: несколькими ритмами, несколькими тонами, несколькими перспективами одновременно. Откуда взялся импульс играть то позади ритма, то впереди него; или "беспокоить ноту", как он объяснял, "относиться к нотам как к неопределенным, внутренне нестабильным частотам, а не как к стандартному западному отношению к нотам как к фиксированным явлениям"? Он представлял своей аудитории визуальный опыт немого кино, которое, по его словам, было таким завораживающим, потому что способ воспроизведения времени был таким нестабильным, снятым на камеры с ручным приводом, движимые человеческой физиологией. Это, по его мнению, визуальный эквивалент "волнения ноты". И реакция человеческой нервной системы на эту нестабильность - постоянные попытки примирить картинки, появляющиеся чуть раньше или чуть позже ожидаемого нами времени, - вот почему мы заворожены.

Он задался вопросом: "Как нам заставить... черные образы вибрировать в соответствии с определенными частотными значениями, которые существуют в черной музыке?" Джафа продолжил: "Я разрабатываю идею, которую называю "черной визуальной интонацией"... использование нерегулярных, нетемперированных (неметрономических) частот камеры и репликации кадров, чтобы побудить кинодвижение функционировать в манере, приближенной к черной вокальной интонации".

Джафа передавал сразу несколько мыслей. Во-первых, он говорил, что стандартная частота кадров в кино - шестнадцать, двадцать четыре или тридцать кадров в секунду, которые дают человеческому глазу иллюзию движения, - все еще недостаточно тонка и часта, чтобы передать тонкости выражения черной культуры. Действительно, стандартная частота кадров фильма остается слишком грубой, чтобы справиться с тонкими нюансами синхронизированного с ним звука. Во-вторых, он утверждал, что идея постоянного, линейного, метрономического времени недостаточна для передачи более эластичного черного времени. Джафа заявил, что для этого он разработал 372 различных подхода к частоте кадров и ритмам.

Артур Джафа так относился к технологиям, потому что кинематографисты были вынуждены бороться с сеткой, "сэмплированием" изображений для воссоздания реальности и выражения эмоций задолго до того, как с этим столкнулись музыканты. Так что чувство скованности Джафы в некотором смысле предсказывало чувства Джеймса Дьюитта Янси, который только становился художником в то время, когда выступал Джафа, и находил способы выразить свою собственную "поливентильность" через цифровую машину, многочисленные импульсы и ритмы, смещенные на минутные промежутки времени так, как могла поддерживать только машина, заставляя само время чувствовать себя эластичным. Таким образом, Джей Дилла освобождался от ограничений сетки и заставлял саму машину петь новую песню.

"Несравненная сущность":

 

Джафа на Дилле

Спустя 30 лет после своего выступления в DIA:Beacon Артур Джафа - теперь уже известный визуальный художник - считает Джей Диллу своим соотечественником в деле ниспровержения сетки: "Он называет его одним из самых изощренных практиков "деформации" в ответ на западные технические рамки и машину. Джафа указывает на один прецедент - знакомство чернокожих американцев с фортепиано: "Первая жесткая система, с которой в некотором роде столкнулись чернокожие музыканты, потому что... европейское понимание звукового спектра заложено в самом инструменте". Он считает технику Монка, когда он играл ноты flub, с плоскими пальцами, способом "неправильного использования оборудования", который параллелен использованию Джей Диллой функций синхронизации MPC и преувеличенному использованию автотюна в более поздней популярной музыке. Все они указывают на подрывную деятельность систем, которые "не были разработаны для сдерживания несамостоятельного субъекта". Джафа сравнивает эффект временного ощущения J Dilla с волнистой нерегулярностью немого кино и приписывает способности Dilla чувствительной нервной системе, которая регистрирует микроразличия в ритмах как отдельные события там, где другие могли бы просто услышать шум: "Dilla - один из немногих котов в хип-хопе, которых я бы поставил рядом с Чарли Паркером, Джоном Колтрейном и Майлзом Дэвисом в плане технической, формальной изощренности".

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 знаменитостей мира моды
100 знаменитостей мира моды

«Мода, – как остроумно заметил Бернард Шоу, – это управляемая эпидемия». И люди, которые ею управляют, несомненно столь же знамениты, как и их творения.Эта книга предоставляет читателю уникальную возможность познакомиться с жизнью и деятельностью 100 самых прославленных кутюрье (Джорджио Армани, Пако Рабанн, Джанни Версаче, Михаил Воронин, Слава Зайцев, Виктория Гресь, Валентин Юдашкин, Кристиан Диор), стилистов и дизайнеров (Алекс Габани, Сергей Зверев, Серж Лютен, Александр Шевчук, Руди Гернрайх), парфюмеров и косметологов (Жан-Пьер Герлен, Кензо Такада, Эсте и Эрин Лаудер, Макс Фактор), топ-моделей (Ева Герцигова, Ирина Дмитракова, Линда Евангелиста, Наоми Кэмпбелл, Александра Николаенко, Синди Кроуфорд, Наталья Водянова, Клаудиа Шиффер). Все эти создатели рукотворной красоты влияют не только на наш внешний облик и настроение, но и определяют наши манеры поведения, стиль жизни, а порой и мировоззрение.

Валентина Марковна Скляренко , Ирина Александровна Колозинская , Наталья Игоревна Вологжина , Ольга Ярополковна Исаенко

Биографии и Мемуары / Документальное
40 градусов в тени
40 градусов в тени

«40 градусов в тени» – автобиографический роман Юрия Гинзбурга.На пике своей карьеры герой, 50-летний доктор технических наук, профессор, специалист в области автомобилей и других самоходных машин, в начале 90-х переезжает из Челябинска в Израиль – своим ходом, на старенькой «Ауди-80», в сопровождении 16-летнего сына и чистопородного добермана. После многочисленных приключений в дороге он добирается до земли обетованной, где и испытывает на себе все «прелести» эмиграции высококвалифицированного интеллигентного человека с неподходящей для страны ассимиляции специальностью. Не желая, подобно многим своим собратьям, смириться с тотальной пролетаризацией советских эмигрантов, он открывает в Израиле ряд проектов, встречается со множеством людей, работает во многих странах Америки, Европы, Азии и Африки, и об этом ему тоже есть что рассказать!Обо всём этом – о жизни и карьере в СССР, о процессе эмиграции, об истинном лице Израиля, отлакированном в книгах отказников, о трансформации идеалов в реальность, о синдроме эмигранта, об особенностях работы в разных странах, о нестандартном и спорном выходе, который в конце концов находит герой романа, – и рассказывает автор своей книге.

Юрий Владимирович Гинзбург , Юрий Гинзбург

Биографии и Мемуары / Документальное