Динь. История одной волчицы (СИ)

Невероятным усилием волчица подняла голову, чтобы увидеть своего Стерна и тут же почувствовала, как свежий, пронзительный легкий воздух впивается в легкие, каким ясными и острыми становятся мысли. Ее Стерн сиял, раскинув белоснежные крылья, и лапы, внезапно обретшие силу, словно сами пошли к нему. Чем ближе Динь подходила к Венту, тем ярче становился его свет, и Змей в этом свете словно съежился, став лишь тенью посреди великолепия цвета и сияния.

Стерн коснулся крылом ее глаз и она послушно смежила веки, чтобы через мгновение разомкнуть их вновь.

Вокруг были стены норы с выпирающими из них корнями. Луна, совсем бледная, кидала свет на порожек, и посеревшее небо предвещало скорый рассвет.

— Что это было? — спросила Динь.

— Дурной сон, — пробормотал Вент, — просто дурной сон.

— Нет, не просто! — хоть Динь и говорила шепотом, Вент легко угадал в нем нотки упрямства, — я видела Змея. Кто это?

— Это Дементозард, — ответил Вент, — тшш… — прошипел он, видя, что Динь собирается вскрикнуть, — не здесь, — он указал крылом на спящего Квинта, — выйдем.

Они уселись на поваленное дерево. Отсюда хорошо было видно темный лес и солнце, встающее из-за него. Ита уже умолкла, наверное, отправившись спать в свою будку.

— Я знаю о нем. Это Тьма. Ему служат Черные Волки, — заявила Динь, — Вент, что такое Сияние?

— Это Хаос, — просто сказал Стерн, — чувства, эмоции, то, что не поддается рассудку.

— Значит… То, что он сказал мне, это правда?

Стерн отвернулся.

— Вент? — настойчиво повторила Динь.

— Правда, — нехотя сказал он, — но ты не должна себя винить. Он обманул тебя, ты ведь и сама поняла это.

— Обманул… — Динь покачала головой, — значит, я скормила ему любовь Туама и… своей мамы? И сказала свое имя?

— Да. Но он не сможет навредить тебе кроме как во снах. Тебе нечего бояться.

Динь молча закрыла глаза, подставив морду слабому ветерку.

— Он говорил и другие вещи. Он говорил, что я виновата в смерти Туама.

— Это неправда.

— Вент, но ты не знаешь всего до конца! — Динь посмотрела на чуть шевельнувшегося Квинта, и снизила голос, — если бы я не спасла эту олениху, Туам бы не погиб! А я… я все равно спасла бы ее… даже если бы знала… как это закончится… Я просто ужасная! Отвратительная! Лучше бы я погибла, понимаешь? Туам ведь не виноват в моем поступке!

— Ты напрасно винишь себя, — тихо сказал Вент. Ветерок едва шевелил перья на его голове.

— Но…

— Динь, послушай меня, пожалуйста, внимательно. Тьма борется со Светом, так было всегда. Воины умирают по обе стороны, но Свет не становится темнее от этого. Есть то, что приходится делать без оглядки на завтра, и это лучшее, что есть в смертных. Иначе ты винила бы себя до конца жизни в том, что не вмешалась. И ты не знала тогда, к чему это приведет.

— Но, если бы знала… неужели, жизнь чужого оленя была бы мне дороже?

— Ты сделала это не раздумывая, просто потому, что не смогла иначе. Но, скажи мне, если бы ты знала, чем это закончится, ты бы рассказала Туаму?

Динь молча кивнула.

— И, — продолжал Вент, — как думаешь, что он бы ответил?

— Он… согласился бы со мной… Мы спасли бы ее вместе! Ведь это Туам! — в голосе Динь прозвучал восторг, — он не смог бы поступить иначе!

— Но, может, тогда ты упрекнула бы его, что незнакомая олениха ему дороже, чем долгие счастливые годы рядом с тобой?

— Нет, — тихо ответила Динь, — конечно, нет.

— Потому что вы оба боролись со злом. Любая борьба требует жертв, и Туам, и ты осознано пошли бы на нее. Туам погиб не напрасно, и, чтобы так оно было дальше, ты, Динь, должна твердо идти по дороге, которую выбрала.

Беда в том, что с дороги, которую ты выбрала свернуть невозможно. Шаг в сторону — и все жертвы, которые принесла ты, которые принесли другие волки, становятся абсолютно бесценными. Ты можешь предупреждать о пути, которому следуешь, заранее. Говорить обо всех опасностях, которые связаны с ним. И если кто-то остается с тобой, значит, он сделал свой выбор. И ты не должна винить себя за это.

Динь медленно кивнула, в знак согласия.

— Но… Но если он вернется?

— А он вернется, — Вент повернулся к Динь, — не бойся его. Это он должен бояться тебя. И, поверь, он боится. Боится тебя, твоего света, твоей смелости. Поэтому, он приходил и будет приходить, поэтому пытается посеять в твоей душе зерно сомнений. Его ложь, коварство, грязь бессильны перед тобой.

— Но, если он снова будет спрашивать…

— Отвечай ему честно, — сказал Стерн, — говори ему правду. Он боится правды, потому что не знает, чего от нее ждать. Как только ты начнешь лгать ему и себе, ты станешь для него простой, понятной, одной из тысяч тех, кого он уже поймал в свои сети. В лжи ему нет равных. Ты проиграешь, Динь. Но, пока ты говоришь правду, ты для него непобедимая, непостижимая сила. Помни об этом.

— Мне кажется, я понимаю… — пробормотала Динь, — и я хочу попросить тебя…

— Да?

— Лети на Север, Вент. Скажи моей маме, что я жива и люблю ее. Чтобы там ни было.

— Но, если Змей вернется, меня не будет рядом, — предупредил Вент, — я не смогу тебя защитить.

— Я теперь сама могу за себя постоять.