Дипломатия греха

      -Это невозможно,- отмахнулся Копылов. -Ни у кого наглости не хватит подложить мне такую свинью.

      -Хватило,- заверил я.- Он рассчитывал, что это на­всегда останется тайной. У старухи нет ни родственников, ни влиятельных знакомых, по сути, она должна была не протянуть и месяца на улице. Так бы и случилось, если б не один мой друг, приютивший ее у себя.

      Копылов долго, молча, смотрел на меня, раздумывая, по­том тряхнул головой и безразлично заметил:

      - Меня эта информация не интересует. Я купил эту квар­тиру, и по закону она моя. Все документы подтверждают это. Если какая-нибудь неприятность и произошла с этой жен­щиной, то лично я к этому отношения не имею. Разбирай­тесь с тем, кто ее обманул.

      -Но это ваш человек, настаивал я. Все можно ре­шить как нельзя проще: из присвоенных денег он купит ей квартиру, и инцидент будет исчерпан. Правдивость моей информации проверить вам не составит труда.

      - Не понимаю, о чем вы говорите. Я не знаю этого чело­века. Мои поверенные оформили покупку, и, если желаете, можете уточнить у них, у кого они покупали эту квартиру. От себя могу добавить, -он понизил голос,- что ты простой как чайник со свистком. Я прошу Вас покинуть это помещение и никогда больше здесь не появляться, -показывая, что разговор окончен, он повернулся ко мне спиной.

      - И вы не хотите исправить его оплошность?

      - Я?!- он так резко повернулся, что каблуки его ботинок пронзительно скрипнули.- Я не ослышался?! Я кому-то, что-то должен?! Ты отдаешь себе отчет?! Пшел отсюда! Быстро!

       На крик обернулись рабочие, и шум, создаваемый ими, стих. В наступившей тишине десятки глаз наблюдали за мной. Я понимающе покачал головой и, достав из пачки

сигарету, прикурил.

       -Красивая квартира, похвалил я, -талантливый ди­зайн. Славно будет здесь жить... Мой друг, про которого я вам уже говорил, утверждает, что, согласно Библии, входя в дом, нужно приветствовать его, говоря: “Мир дому сему”. Это самое главное, чтобы в доме был мир. Спокойный, уютный, мирный дом, в который всегда можно вернуться и набраться сил... Мирный дом.

       В наполненной яростью и бессилием тишине я вышел из квартиры. На лестничной площадке все еще ворочался, не в силах подняться, незадачливый “дворецкий”-. Подняв на меня мутные от нокаута глаза, оскалился:

       - Три дня есть у тебя, сука! Всего три дня! А потом ты сдохнешь! Я твою шкуру у “папы”-любой ценой выклянчу! Три дня!..

       - Это хорошо, -заметил я, -когда точно знаешь, что у тебя есть целых три дня. Обычно не знаешь, доживешь ли и до завтрашнего дня то ли в открытый люк провалишься, то ли кирпич на голову упадет. Теперь я уверен, что у меня

есть целых три дня. Спасибо.

       Присев на корточки рядом с ним, я вставил свою недокуренную сигарету в окровавленные губы “дворецкого”-, подался и быстрым шагом пошел прочь.

*  *  *

       Из уличного телефона-автомата я долго и безуспешно пытался дозвониться до квартиры Разумовского, но трубку никто не поднимал. Куда исчез иерей, я понял, увидев на скамеечке у двери своего кабинета широкоплечую фигуру.

       -Как? -поинтересовался он, входя за мной в кабинет.

       - Очень хорошо,- отозвался я, устало опускаясь на стул. -Первый раз в жизни я влип по-настоящему. Фильмы и книги про героев-одиночек это хорошо, но “жаждущий смерти”-Чарльз Бронсон и “спрутолов”-Катаньи имели дело с сопливой американской и итальянской мафией, в глаза не видя пи одного русского костолома... Я потенциальный по­койник, отче. Только что я имел наглость предъявить Копы­лову... Нет, ну надо же, а?! Жил себе спокойно, ловил карманников...

       - Не заводи снова свою волынку, -улыбаясь, остановил меня Разумовский.

       - А что ты радуешься?! возмутился я. Тебе хорошо, да?! Тебе весело?! Тогда поделись этой радостью со мной, потому что я не вижу тут ничего смешного. Кто теперь поможет мне?! Милиция? Церковь? А-а! “догадался”-я. Массы! Народное ополчение, уставшее от криминального террора. Народный герой Куницын и иерей Разумовский поднимают народ на борьбу с преступностью. Посмертно им воздвигнут памятник на Красной площади рядом с памят­ником Минину и Пожарскому.

       -Это тебя с испугу так пробрало?

       - Нет, от удовольствия. Я мазохист. Это ведь я сам согласился тебе помочь, сдуру сунулся в самое пекло, а там моя вяло текущая шизофрения обострилась... Говоря проще, сам не знаю, как это получилось...

       - Но ведь ты не просто так пошел к нему домой? Вряд ли ты надеялся, что он добровольно облагодетельствует подопечную. Что ты задумал?

       Вздохнув, я откинулся на спинку стула.