Дипломатия и разведка. «Афганское досье», 1939–1945 гг.

Резидентура советской разведки в Афганистане внимательно отслеживала все контакты Ларисы Чагиной в дипломатическом корпусе при кабульском дворе, а также и в высших эшелонах власти королевства. Благодаря своему общительному характеру жена итальянского посла Л. Кварони стала заметной фигурой в афганском высшем обществе. Она даже была вхожа в семью министра двора королевства Ахмед Шах-хана. Этот вельможа являлся самым влиятельным царедворцем в Афганистане, его связывали самые близкие родственные узы с королем М. Захир-шахом: дочь Ахмед Шаха была женой афганского монарха, т. е. королевой, а сын министра двора Тимур Шах, в свою очередь, был женат на родной сестре М. Захир-шаха[343]. Иметь надежный источник информации в ближайшем окружении министра двора было заветной целью каждой иностранной дипмиссии в Афганистане. Сотрудник абвера А. Цугенбюллер, работавший под крышей посольства Третьего рейха в Кабуле, отмечал: «Итальянцы получали интересующие их сведения через министра двора Ахмед Шах-хана, с которым жена Кварони — русская, с ее слов княжна, — поддерживала дружественные отношения. Жена Кварони, кроме того, часто посещала жен министра двора и жен крупных афганских чиновников и с их помощью собирала крайне важную для итальянцев информацию. Эти данные через П. Кварони передавались послу Германии в Афганистане Гансу Пильгеру». По признанию А. Цугенбюллера, когда Италия вышла из войны, немцы лишились этого источника информации[344].

Советская резидентура в Кабуле регулярно направляла донесения, в которых так или иначе упоминалась жена итальянского посла в Афганистане Лариса Кварони. Поэтому советские компетентные органы запросили в дипмиссии СССР в Кабуле информацию по Ларисе Чагиной и ее характеристику. Посол К. А. Михайлов в мае-июне 1942 г. направил интересующие Центр материалы в НКИД СССР и НКГБ СССР. К. А. Михайлов 23 мая 1942 г. также выслал в адрес НКГБ СССР характеристику на германского посла в Кабуле Г. Пильгера. В этом документе, в частности, отмечалось, что посол Третьего рейха «поддерживает очень близкие связи с итальянским посланником Кварони и его женой — разведчицей /до замужества — Лариса Чагина/. Ряд серьезных провокаций Пильгер и Кварони осуществляют совместно, особенно — „работу“ в Индии среди патанских (пуштунских. — Прим. Ю. Б.) племен»[345]. В шифротелеграмме в адрес НКИД СССР от 27 июня 1942 г. совпосол определил, как ему казалось, истинное лицо Ларисы Кварони как «активной белогвардейки»[346]. Однако в распоряжении советской разведки были и другие источники информации о Ларисе Чагиной. Например, в перехваченном донесении немецкого разведчика Ф. Брандта в Берлин от 7 февраля 1942 г. говорилось: «О госпоже Кварони следует сказать еще следующее: по происхождению она русская татарка. Она покинула Россию лишь в 1928 г. и настроена чрезвычайно положительно к России и даже к большевикам»[347]. По всей видимости, руководство советской внешней разведки решило рискнуть и предпринять вербовочный подход к Ларисе Чагиной. Контакт состоялся и получил продолжение: Л. Чагина участвовала в одной деликатной операции, порученной резиденту советской разведки в Афганистане М. А. Аллахвердову. Речь шла о проверке достоверности одного донесения, полученного из посольства СССР в Афганистане. Как сообщил временный поверенный в делах СССР в Афганистане И. В. Самыловский, на обеде в британской миссии резидент английской разведки полковник А. Ланкастер поделился воспоминаниями о том, что лет 25 тому назад он немного изучал русский язык и был в 1918 г. направлен офицером связи в Британский экспедиционный корпус в Закаспийской области. Получив эту информацию в Москве, заведующий средневосточным отделом НКИД СССР С. И. Кавтарадзе направил запрос в НКВД СССР о возможной причастности Ланкастера к расстрелу 26 бакинских комиссаров летом 1918 г. В полученном ответе говорилось, что в районе Красноводска — Ашхабада на момент гибели 26 бакинских комиссаров действительно находилось несколько английских офицеров. По разным данным, там находились от 2 до 4 британских военнослужащих. Однако по имевшимся материалам точно установить их фамилии, воинские звания и должности не представлялось возможным[348].