Дипломатия и разведка. «Афганское досье», 1939–1945 гг.

На завершающем этапе Великой Отечественной войны итальянский вопрос в отношениях «Большой тройки» приобрел особое значение. Западные союзники стремились расширить свое влияние в Италии, чья территория находилась в сфере действий англо-американских войск. Без каких-либо консультаций с Москвой союзники де-факто признали правительство маршала Бадольо и вступили с ним в переговоры. Всеми доступными способами США и Великобритания пытались отстранить Советский Союз от полноправного участия в итальянских делах. Подобная активность вызывала в Кремле настороженность и явное раздражение. По этому поводу И. В. Сталин высказался следующим образом: «Я считаю, что назрело время для того, чтобы создать военно-политическую комиссию из представителей трех стран — США, Великобритании и СССР — для рассмотрения вопросов о переговорах с различными правительствами, отпадающими от Германии. До сих пор дело обстояло так, что США и Англия сговариваются, а СССР получал информацию о результатах сговора двух держав в качестве третьего пассивного наблюдающего. Должен Вам сказать, что терпеть дальше такое положение невозможно. Я предлагаю эту комиссию создать и определить ее местопребывание на первое время в Сицилии»[352]. Жестко отстаивая равную роль СССР в итальянских делах, И. В. Сталин добился, чтобы во второй половине 1943 г. была создана Военно-политическая комиссия по Италии с участием Советского Союза. Затем на Московской конференции министров иностранных дел союзных держав (1943) была дополнительно сформирована еще одна структура — Консультативный совет по Италии. К неудовольствию союзников советское правительство последовало их же примеру и установило прямые отношения с правительством Бадольо без каких-либо консультаций с представителями США и Великобритании.

4 июня 1944 г. Рим был освобожден англо-американскими войсками от немецкой оккупации. Италия заново обрела статус суверенного и независимого государства. Ее новому правительству предстояло определить свое место в послевоенной системе международных отношений, а также способствовать развитию контактов со странами антигитлеровской коалиции во главе с США, Великобританией и СССР. Что касается дипломатических отношений между СССР и Италией, их возобновление было осложнено давлением англо-американских союзников на правительство Бадольо, которому без согласия союзного верховного главнокомандующего в Италии запрещалось вступать в какие-либо соглашения с любой иностранной державой.

Итальянское правительство, в свою очередь, стремилось развивать отношения с Москвой, чтобы тем самым уравновесить чрезмерное англо-американское давление на страну. В марте 1944 г. СССР и Италия договорились об обмене дипломатическими представителями. С итальянской стороны на этот пост был назначен П. Кварони, с советской стороны — советник представителя СССР в Союзной контрольной комиссии (СКК) М. А. Костылев. 25 октября 1944 г. между СССР и Италией были установлены уже дипломатические отношения на уровне посольств. Послом СССР в Италии назначен М. А. Костылев, послом Италии в Москве — П. Кварони. Сначала расклад сил при назначении чрезвычайного полномочного представителя Италии в СССР был не в пользу П. Кварони. Дело в том, что решение о его назначении послом в Москве не поддержали представители левых сил в итальянском правительстве. 26 октября 1944 г. лидер коммунистической партии Италии П. Тольятти поднял вопрос о замене посла в СССР с тем, чтобы назначить на его место коммуниста или социалиста[353].

Однако напомню, что после роспуска Коминтерна в 1943 г. И. В. Сталин ни в коей мере не собирался способствовать развитию революционных процессов в Западной Европе, в том числе и в Италии. Он полагал, что в сложившихся обстоятельствах лучший способ хоть как-то сдерживать британское влияние в Италии — это проводить политику национального единства, в то время как поляризация страны и разделение ее на два лагеря еще более укрепили бы позиции Лондона[354]. А кандидатура П. Кварони в определенной степени соответствовала интересам Итальянской коммунистической партии. Сам Кварони не мог не учитывать рост рядов итальянских коммунистов, а также их растущее влияние в массах на завершающем этапе Второй мировой войны. Поэтому он призывал итальянское правительство использовать этот потенциал для защиты национальных интересов страны[355]. Вероятно, такая линия поведения итальянского дипломата во многом определялась его жизненным опытом, а также и негласной поддержкой советского руководства.