Дипломная работа

[i] Виталий Юрьевич Скалон, русский публицист и общественный деятель, член товарищества газеты "Русские Ведомости", член "Союза освобождения" — нелегального политического движения за введение в России политических свобод, объединившее «освобожденческие» кружки поначалу в 22 городах Российской Империи.

Прикрыв глаза в которых таилась усмешка, Посников слушал товарища молча, признавая за ним право на лёгкую театральщину. В кабинете редактора газеты "Русские Ведомости" тесно, заняты все кресла и стулья, а кое-кто из присутствующих стоит, подпирая спиной стену. Не тот случай, чтобы меряться чинами и регалиями, лелея воспалённое самолюбие.

— Вникая в нужды всех Наших верноподданных и обращая взоры Наши в особенности на страждущих и обременённых, — продолжал Скалон, — хоть бы и по собственной вине или нерадению, следуем велению сердца даровать им возможность облегчения. В сих видах Всемилостивейше повелеваем даровать туземным народам Кавказа и Туркестана, Калмыкам, кочующим по Астраханской губернии, а также Калмыкам Большедербетовского улуса льготу.

Налог, взимаемый с туземного[i] населения Кавказа и Туркестана, взамен исполнения воинской повинности натурой, равно как и прочие налоги и недоимки, подданные Наши могут отдать воинской службой в Туземном Кавказском и Туземном Туркестанском легионах.

Выдохнув с силой, Скалон пропустил несколько строк и закончил чтение, явственно борясь с желанием стиснуть зубы и скомкать газетные листы в тугой ком.

— … передать управление сими легионами Военному Министерству Великобритании, для наведения порядка на подведомственных им землях…

На этих строках терпение Виталия Юрьевича закончилась, и правительственная газета, свёрнутая бешено-нервическими движениями сильных рук, полетела в старую корзину для бумаг. Не долетев, она упала рядом, но никому из присутствующих не было дела до столь вопиющего беспорядка.

— Позор! — задыхаясь от ярости, выдохнул публицист, — Боже… какой позор! Торговать солдатами, притом…

Скалон дёрнул ворот, и пуговица отлетела куда-то в угол, на что Виталий Юрьевич не обратил ни малейшего внимания, пребывая в неимоверном бешенстве.

— … не опосредовано даже, через союзнические договора, а напрямую?! Как нищие германские княжества в восемнадцатом веке! Россия! Какой позор…

— К этому всё шло, — спокойно сказал Михайловский[ii], проведя рукой по окладистой бороде, но судя по подрагивающим пальцам, флегма его сугубо напускная, не обманувшая никого из присутствующих, — с первых британских кредитов. Если у Великобритании на дворе колоссальный экономический и политический кризис, усугублённый унизительнейшим поражением в Англо-Бурской, а она находит возможность изыскать средства для выдачи кредитов Российской Империи…

[i] В те годы писали и говорили именно так.

[ii] Николай Константинович Михайловский— русский публицист, социолог и литературовед, критик, переводчик. Теоретик народничества. В начале 20-го века фигура Михайловского была едва ли не культовой, его ставили в один ряд с Герценом и Чернышевским. Слава его померкла после 1917 г., поскольку Михайловский был оппонентом марксизма и сторонником критиковавшейся марксистами теории героев и толпы, в эмиграции к его наследию также обращались редко.

— Романовской клике! — перебил классика возбуждённый Скалон, на что Николай Константинович только плечами пожал, не пожелав оспаривать слова известного публициста и земского деятеля.

— … и что самое главное, Николай берёт эти кредиты, — размеренно продолжил мыслитель, — сделать выводы несложно.

— Сама идея, — неторопливо сказал Постников, качнувшись в своём кресле, — недурна. Французские кредиты висят на метафизических ногах Российской Империи неподъёмным ядром каторжника. Политика России, развитие её промышленности и даже культуры проходила с постоянной оглядкой на Францию. А при всей моей симпатии к этой стране, интересы у нас далеко не идентичны.

— Покрыть кредиты Франции кредитами Британии, полученными на более льготных для нас условиях, — Александр Сергеевич пожал плечами, — не самая глупая идея. Дьявол, как известно…

Он прервался, чтобы закурить, в оглушительной тишине достав серебряный портсигар. Слышно было, как жужжит запоздалая осенняя муха, тыкаясь в нагретое солнцем оконное стекло.

— … кроется в деталях. И вот детали этой сделки поистине дьявольские! Это… — Посников ткнул пальцем в корзину для бумаг, где покоилась злосчастная газета, — мелочи.

— Это? Мелочи?! — ужаснулся один из маститых репортёров "с именем", допущенный к столь серьёзному разговору.

— Мелочи, — спокойно кивнул редактор, на лице которого появилась грустная, несколько саркастическая улыбка, — Как водится в России-матушке, государевы чиновники путают личные интересы с государственными. Начиная с самого верха, н-да… Элиза Балетта выходит на сцену в бриллиантах стоимостью в несколько броненосцев, и это всего лишь любовница одного из великих князей[i]!