Дирижабль осатанел. Русский дада и «адские» поэмы

Человек очищается мятою сна
Он как платье светлеет в воде и на солнце
Он чернеет как чопорная весна
Рвётся он точно розовый ситец кальсон

Он цветёт (он подчас незаметно растёт)

Как воздушного шара резиновый горб
Он трещит как мотор он свистит как свисток
Улетает на юго-юго-юго-восток
Подымаясь высоко над шишками гор

Нет опасности для «Бессмертного Жива»

Но проколот незримо аэростат
Уменьшается падает в воду и живо

Утопает у каменных палок моста
Утвердительный и нежный [простак]

А потом очищается мятою сна

Он светлеет как платье в воде и на солнце
Чтоб опять (точно розовый ситец кальсон)
Почернеть (всё занашивает весна).

март 1926

99. Дадафония

Зелёное синело сон немел
Дымила сонная нога на небосклоне
И по лицу ходил хрустящий мел
Как молоко что пляшет на колонне

Как набожно жена спала внизу

Вверху сидела в золотом Жилете
Пила лозу что бродит на возу
Изнемогала в обществе скелета

Беспомощно но мощно о мощна

Таинственная мышь в стеклянной чашке
Как шахмат неприступная грешна
Сомнительна как опера-ромашка

Журчи чулан освобождай бездумье

Большое полнолунье ублажай
Немотствуй как Данунцио в Фиуме
Ложись и спи на лезвии ножа

Ржа тихо, нежно ржа, прекрасно ржа.

Париж

март 1926

«Дадафония»

100.

Закончено отмщение; лови
Клочки летящие последних дней и ложных!
Но белых, белых, белых,
Белых, белых плеч любви
Не забывают. Это невозможно!..

Стекает ниц холёный бок лекала.

Сползает жизнь наперекор навзрыд.
Покрыта мягким белым лунным калом,
Она во сне невнятно говорит:

«Не возвращайтесь и не отвращайтесь,

Скользя по крыше, падая слегка,
Слегка бодая головой, прощайтесь,
Как лошадь-пери палого стрелка».

В вращающемся голосе, в ответе

Рождается угроза «роза У».
Доподлинно одна на хлёстком свете
Она несёт на лепестках луну.

Отравленное молоко несёт сиренью,

Шикарной ленью полон рот. Вода
Сгибает медленно, пловец, твои колени,
Как белый лист бумаги, навсегда.

март 1926

101. Армейские стансы