Дирижабль осатанел. Русский дада и «адские» поэмы

Одновременно Карлинский обратился к Роману Гулю, с которым он тогда ещё поддерживал дружеские отношения, с предложением напечатать в «Новом Журнале» некоторые материалы, в том числе раннего Поплавского. «Вернулся из Европы, где пробыл четыре месяца, – рассказывал Карлинский в письме 15 декабря 1969 года. – Занимался разными изысканиями в университетской библиотеке в Гельсинки [sic!], а потом в Париже разыскивал материалы о Б. Поплавском, который меня всё больше и больше интересует. От Н.Д. Татищева, литературного наследника Поплавского, получил ряд рукописей с правом публикации. […]

В архиве Татищева я обнаружил раннюю статью Поплавского, интервью с художником Натаном Альтманом о большой выставке передового русского искусства в Берлине в 1922 г. Написана она задорно и пристрастно (Поплавскому было 19 лет). Мой парижский приятель, профессор Жан-Клод (Иван Райнерович) Маркадэ, знаток русских модернистов в живописи, считает эту статью исторически интересным документом – выставка 1922 г. знаменита среди искусствоведов, а конкретных сведений о ней опубликовано мало. Хорошо бы эту статью в Новом Журнале опубликовать с вступительной (пояснительной) заметкой И.Р. Маркадэ, и если нужно, с его же примечаниями, чтобы разъяснить, кто такие Татлин, Лисицкий, Родченко и т. д. […]

Получил от Татищева дневники и черновики стихов Поплавского. Есть замечательно интересные, нигде не опубликованные вещи. Около полдюжины стихотворений мог бы Вам предоставить. Особый случай: напечатанное в № 13–14 Мостов стихотворение “Оно” (было передано в Мосты, по её словам мне, С.Ю. Прегель). Эта версия – отрывок более длинного стихотворения, которое она нашла в архиве Гингера и, по-видимому, приняла за нечто целое. Хорошо бы его напечатать целиком. А в дневниках есть интереснейшие (а иногда и непечатные) вещи о Блоке, Чехове и многом другом. Каков Ваш на сие взгляд? Татищев мне предоставил полное право печатать, что угодно».

Из замечания «дневники и черновики стихов Поплавского» может сложиться впечатление, что Карлинский получил разрозненные рукописи, однако на самом деле Татищев передал ему тетради поэта. Первую из них как раз и составила статья о «большой выставке» 1922 года в обрамлении рисунков Константина Терешковича, с которым Поплавский вместе приехал в Берлин. Тогда он ещё окончательно не определился, продолжать ли ему писать стихи или же оставаться художником. Как вспоминал Илья Зданевич, последним было проще, «в силу самой природы их искусства: они стали парижскими художниками, вошли в парижскую школу, стяжали себе успех и славу. Драматическим было положение пишущих! Беженская печать была неприемлема, равно беженские литературные круги. Прежде вопроса, где же печататься, возник вопрос о среде. Отсюда тяга Поплавского, Гингера, Свечникова, Божнева к художникам, к Монпарнасу, возникновение группы “Через”, литературной секции при Союзе русских художников, собрания в исчезнувшей кофейне Парнас. Среди художников мы провели безвыходно пять лет, писали для художников, читали для художников, увлекались живописью больше, чем поэзией, ходили на выставки, не в библиотеки. Жили же мы стихами Поплавского».

Несмотря на то что Карлинский подготовил к печати «Неизвестные записи Бориса Поплавского о Берлинской выставке русского искусства в 1922 г.» и отправил их Гулю, в «Новом Журнале» эта публикация не появилась. Статья Поплавского увидела свет только в предпоследнем выпуске альманаха «Диаспора» (Париж – СПб., 2005), где была напечатана по «ксерокопии рукописи», поскольку в то время Карлинский был совершенно уверен, что тетради Поплавского у него затерялись. Между тем, судя по его переписке с Татищевыми, он с истинным благородством неоднократно пытался вернуть им эти материалы ещё при жизни Николая Дмитриевича.

Когда “Wilhelm Fink Verlag” отказался от проекта Поплавского, Карлинский предложил эту издательскую антрепризу Гарету Перкинсу, владельцу калифорнийского издательства “Berkeley Slavic Specialties”. Кроме того, он ещё раз обратился к Татищеву, который подтвердил безоговорочное разрешение на публикацию произведений Поплавского.

«Глубокоуважаемый Семён Аркадьевич, – писал он Карлинскому 2 февраля 1976 года, –

1) Чем больше рукописей Б. Поплавского будет напечатано (и чем скорее!) – тем лучше.

2) Никаких возражений против воспроизведения уже изданных произведений – нет.

3) Все рукописи хранятся у моего сына Степана. Его новый адрес – S. Tatischeff. 48, rue André Salel. Fontenay-aux-Roses 92–260. France.

Так что обратитесь по этому вопросу прямо к Степану. Его телефон – как и раньше – 660–06–69.

Желаю здоровья и успеха

Искренне Ваш

Николай Татищев».

Перкинс благополучно выпустил трёхтомное «Собрание сочинений» Поплавского в серии “Modern Russian Literature and Culture. Studies and Texts” в 1980–1981 годах, а Карлинский возобновил свои попытки вернуть тетради поэта его литературным душеприказчикам, однако после смерти Н. Татищева письма Семёна Аркадьевича оставались не отвеченными.