Дискуссия по вопросам советского языкознания

«Сравнительно-историческое» языкознание, выдвинутое в начале XIX века, явилось шагом вперед в изучении языка. Оно положило начало установлению соответствий между родственными языками той или иной «семьи».

Такого рода установленные соответствия, составляющие общий слой в языках «семьи», ставили языкознание на более твердую историческую почву, позволили классифицировать языки по степени близости их друг к другу. Сравнительное языкознание оказалось для XIX века (исключая, пожалуй, конец прошлого столетия) значительным шагом вперед в изучении речи. И прав был Ф. Энгельс в своей блестящей критике Дюринга, отмечая успехи этого языкознания. Впрочем, из положительной оценки Ф. Энгельсом сравнительно-исторического языкознания еще не вытекает, что один из основоположников марксизма разделял теоретические основы буржуазной науки о языке. Противники теории акад. Н.Я. Марра (в том числе и проф. А. Чикобава), защищая «сравнительно-исторический» метод, всегда ссылаются на указанное место в полемике Ф. Энгельса с Дюрингом, но «забывают» классическое исследование Ф. Энгельса «Франкский период», в котором теоретические посылки «сравнительников» (компаративистов) фактически разбиваются наголову.

«Сравнительно-исторический» метод с самого начала (особенно с появлением работ немецкого лингвиста А. Шлейхера) таил в себе противоречия, впоследствии заведшие в тупик буржуазное языкознание. С одной стороны, было установление соответствий между языками в пределах «семьи» или «ветви», в большинстве случаев действительно существующих, с другой стороны – порочный, идеалистический подход к самой сущности речи, к историческому ее развитию.

Факт большей или меньшей близости друг к другу некоторых языков несомненен, его никогда не отрицал и акад. Н.Я. Марр. Например, славянские языки (русский, украинский, белорусский, польский, чешский, болгарский и др.) близки друг к другу. Славянские языки имеют общие черты с балтийскими (литовским и латышским), германскими, романскими, индийскими, иранскими и некоторыми другими языковыми группами, составляющими индоевропейскую систему (по устаревшей терминологии «семью») языков, хотя эта общность уже значительно меньше, чем между самими славянскими языками.

Но как исторически объяснить эту общность? Ответ компаративиста гласит: если между двумя или несколькими языками имеются закономерные соответствия, то эти языки являются родственными. «Два языка называются родственными, когда они оба являются результатом двух различных эволюций одного и того же языка, бывшего в употреблении раньше», – писал глава французской буржуазной школы лингвистов А. Мейе, умерший в 1936 году[103]. На основании предполагаемого «родства» все индоевропейские языки возводятся к одному «предку» – «праиндоевропейскому языку». Точно так же финно-угорские, тюркские, семитические и другие языковые системы будто бы имели свои «праязыки». На «праязыке», согласно «сравнительно-историческому» методу, говорил «пранарод», живший на сравнительно небольшой территории – «прародине».

Каким же образом из «праязыка» развились современные многочисленные языки той или иной языковой системы? Компаративисты отвечают: путем длительного эволюционного дробления, будто бы являющегося общим законом истории языков. Так, например, «праиндоевропейцы», в силу перенаселенности занимавшейся ими местности (или по каким-либо другим причинам), когда-то двинулись со своей «прародины», поиски которой до сих пор безуспешно продолжаются в разных местностях Европы и Азии, и стали раскалываться на группы. Соответственно подвергался дроблению и их язык. Из «праиндоевропейцев» выделились «прагерманцы», «прабалтославяне», «праиндоиранцы» и т.д. «Прабалтославяне» в свою очередь разделились на «праславян» и «прабалтов», «праславяне» – на новые группы, среди которых были «праруссы»; «праруссы» разделились на новые ветви и т.д. вплоть до современных носителей многочисленных русских, украинских и белорусских диалектов.

С этих позиций вся древняя и средняя история народов представляется как сплошной поток дроблений, бесконечных переселений, завоеваний чужих территорий, полного истребления или поглощения соседних племен и народов.

Заметим, что современные данные советской истории, археологии, этнографии и антропологии опрокидывают всю эту схему, как антинаучную, хотя, конечно, случаи дроблений, переселений и завоеваний, действительно имевшие место в прошлом, не отрицаются.