Дитя Афины

Она всегда ждала с замиранием сердца, желая заглянуть в те годы, которые она потеряла безвозвратно вместе с родителями. Но сестры молчали. Молчание нарастало и ширилось, пока уютное спокойствие между ними не исчезало. Из-за напряжения змеи начинали шевелиться и дергаться, пытаясь дотянуться друг до друга. И тогда Медуза с ужасающей ясностью понимала: сколько бы слов Эвриала ни прокричала в небо, не Афину она винила в том, что они превратились в чудовищ. Именно Медуза определила их судьбу.

Недели и месяцы превращались в годы, приходили приливы и отливы, Луна прибывала и убывала. Весной начинали зеленеть новые листья; потом осень вступала в свои права, и они осыпались, ломкие и коричневые. Сестры разводили костры скорее по привычке, чем из необходимости, поскольку никого из них холод уже не беспокоил так сильно, как раньше.

На уступе, где они построили свой дом, хватало зелени утолить голод, а также довольно пещер и ниш, чтобы остаться в одиночестве. Но временами уйти от сестер было недостаточно. На самом деле они стремились – все они – уйти из этого мира. Но только летом пятого года жизни на острове Медуза узнала, насколько сильно ее сестры в этом нуждались.

Этот день был просто предназначен нежиться на солнце. Тепло, поднимавшееся от земли, слегка ослабевало от морского бриза. Медуза собирала коренья и травы на суп, радуясь, что научилась различать болиголов и коровью петрушку: на острове они росли вперемешку.

Вдруг она увидела две фигуры, приближающиеся к вершине утеса. Хотя она сама и сестры сильно изменились, однако Сфено и Эвриала страдали от физических недугов. Превращение же Медузы было более удобным – еще одна причина для досады Эвриалы. Зрение Медузы теперь настолько улучшилось, что она различала морского ястреба по хвостовым перьям на большом расстоянии от берега. Она слышала шелест его крыльев, когда он складывал их, готовясь нырнуть вниз, и свист воздуха, когда птица устремлялась к воде. Чувства обострились до такой степени, что, даже сидя глубоко в лабиринте пещер, Медуза слышала плеск волн и завывание ветра меж скал.

Если бы не искривленные позвоночники и сгорбленные плечи, Медуза под сверкающим солнцем могла бы обмануться: Сфено и Эвриала казались обычными женщинами с медными локонами; наслаждаясь жарой и обществом друг друга, они не спеша поднимались по склону. Медуза смотрела, как сестры взбирались на более скалистые уступы, легко скользя там, где простому смертному пришлось бы остановиться и пойти назад или ползти, цепляясь руками и ногами, до более ровной поверхности. Несмотря на неестественное телосложение, Сфено и Эвриале тоже досталась новая сила, которая могла бы сравниться с ее собственной, доведись им когда-нибудь это проверить. Не сводя глаз друг с друга, сестры достигли самой высокой точки острова и остановились у самого края утеса. Их волосы развевались, будто под порывами ветра, а не потому что на самом деле были водопадом змей, крепившихся к головам. Не догадываясь, что Медуза замерла внизу, они обменялись парой слов и взялись за руки. Медуза помахала сестрам, но те не смотрели на нее. Она подумала, не окликнуть ли их, и уже собиралась это сделать, но тут они снова зашагали вперед, на сей раз быстрее. Их змеи взвились в воздух, когда девушки побежали, держась за руки, к краю обрыва; пальцы были переплетены, даже когда земля уже исчезла у них из-под ног.

– Нет! – вскрикнула Медуза, уронила собранные травы и помчалась к пляжу. К ее горлу подступила желчь.

– Сфено! Эвриала! – Нога застряла между камнями, Медуза споткнулась и упала. – Пожалуйста. Пожалуйста, нет! – Она карабкалась вверх по камням, поскальзываясь на склизких водорослях, несмотря на свое обычно хорошее чувство равновесия. Ее колени царапали острые раковины моллюсков.

– Сестры! Сестры!

Она услышала плач, тихий и приглушенный, задолго до того, как заметила их. Медуза уже вообразила страшные раны. Возможно, сломанные шеи. Раздробленные кости. «Как помочь им здесь?» – спросила она себя. Никак. Такова была горькая правда. Может быть, она сумеет перенести их обратно в пещеры. Но она видела достаточно раненых, положение которых ухудшалось из-за неуклюжести прохожего, который жаждал помочь. Они умрут там же, где лежат, с вывихнутыми конечностями, покрытые запекшейся кровью. Умрут, став пищей для птиц, кружащих сверху. И ей придется смотреть им в глаза, сдерживать слезы и скрывать дрожь в голосе, говоря, что все будет хорошо, даже когда последние проблески света исчезнут из глаз сестер. Вот и все. Последнее, что она может сделать ради родных. Быть рядом и держать их за руки, когда они умрут.

Сделав последнее усилие, она взобралась на уступ. Воздух вырвался из ее легких.

– Как? Этого не может быть.

Они сидели, прижавшись друг к другу, у подножия утеса; Сфено спряталась в объятиях сестры. Кости уродливо торчали в разные стороны, а суставы были вывихнуты и покрыты воспаленными фиолетовыми рубцами. И все же Медуза быстро поняла, что кричали они не от боли.