Дитя Афины

– Ты знаешь, что я никогда не ложился с другой женщиной. И никогда не лягу. Ты моя любовь, Эвридика.

Смягчившись, Эвридика опустила взгляд. Знакомый трепет пробудился в груди. Это было ее бремя, а не ее дочери. Если бы только она могла подарить Акрисию наследника, сына, он никогда бы не отдался на милость пифии. Эвридика шагнула вперед и сжала руки мужа.

– Я понимаю твои страхи, мой господин. Правда понимаю. Но она еще малышка. Она не способна родить сына, как мы с тобой не способны снести куриное яйцо.

– Но когда-нибудь она родит.

– Вот тогда мы снова поговорим об этом. Но не раньше.

– Эвридика…

– Не раньше, Акрисий. Не раньше.

Время пришло, когда ей исполнилось четырнадцать.

Эвридика и Акрисий отдалились друг от друга, оба не сумели скрыть тайных мыслей о дочери. Мысли Эвридики были полны страха и любви; мысли Акрисия – только страха. Даная выросла. Своевольная, свободолюбивая, она бегала вдоль берега с местными детьми, ловя крабов на удочки со зловонной приманкой. В то время как большинство девушек ее возраста и воспитания скрывали на людях лица или прятались в помещении, обучаясь ткать и составлять букеты, она воровала хлеб и фрукты из дворцовой кухни и раздавала их нищим и беднякам на улицах. Волосы Данаи сияли золотом, глаза – небесной синевой. От такой красоты у Акрисия по спине бежали мурашки. Такую красоту невозможно приручить и усмирить. Эта красота со временем не потускнеет. Поэтому, по его мнению, ее следовало заточить.

– Ты не бросишь ее в подземелье! – всплеснула руками Эвридика, опрокинув блюдо с виноградом и кислыми яблоками. Она постарела, и ее несдержанный нрав все чаще брал верх, но это заботило царицу все меньше и меньше. Фрукты рассыпались у ее ног. – Она не какое-то наказание, не пленница. Уж не считаешь ли ты, что она что-то вроде ребенка Пасифаи? Ты думаешь, что она ничем не лучше Минотавра? Она дитя. Мое дитя.

– Она уже не дитя. Она женщина, к ней скоро начнут свататься мужчины. И тогда сбудется пророчество пифии.

– Удивительно, что пифия не предсказала, что ты умрешь от моей руки, Акрисий, потому что, сдается мне, это скоро случится.

Акрисий шумно вдохнул, будто маленький мальчик, который надеется сдуть корабль от берега. Один за другим он подобрал помятые фрукты из-под ног и только после этого подошел к Эвридике и взял ее за руку.

– Знаю, это трудно понять. Но это для ее же блага, – увещевая мягким и мелодичным голосом, он подвел жену к окну. – Посмотри на мир, который мы создали, ты и я, – сказал он. – Посмотри на наш народ. Наши люди – разве они не счастливы?

– Ты же знаешь, что счастливы. Но если ты заточишь их любимую принцессу в подземную темницу, уже не будут. Хорошенько подумай, Акрисий, или наш народ станет таким же боязливым, как на Крите. Они будут шептаться и сплетничать, и пойдут слухи о том, что мы тоже скрываем чудовище в своих подземельях. И что нам тоже потребуются жертвы, чтобы насытить чудовище.

– Но это же неправда! – Акрисий побледнел, в его глазах появилась неуверенность.

– Когда это правда играла роль в сплетнях? – парировала Эвридика.

Царь не нашелся с ответом, и она позволила себе в глубине души улыбнуться.

– Пройдет немного времени, и в городе вспыхнет недовольство. Мы все знаем о бунте на Крите. Хочешь ли ты такого на наших берегах?

Акрисий принялся дергать бороду – верный признак сомнений в себе. Легкий ветерок подул в окно, и волосы Эвридики рассыпались по плечам. Она отвернулась поправить прическу, сдерживая улыбку. Царица хорошо разыграла свои карты, но не хотела радоваться выигрышу, пока не раскрыты все козыри.

– Ну, и что бы ты предложила? – клюнул Акрисий. – Ты же не позволишь убить девочку?

– Разумеется, я не позволю тебе ее убить. Она наша дочь. Мы заключим ее в башню. – Эвридика указала на окно, к которому подвел ее Акрисий. – Она будет жить в башне, вдали от взглядов и льстивых речей мужчин.

– Чем это отличается от подземелья?

– Чем? – закрыв глаза, Эвридика втянула прохладный воздух и перенеслась туда, в будущее своей дочери. Сердце ее покрылось свежими и жгучими ранами, пока царица перебирала в памяти все, чего будет не хватать ее ребенку. На самом ли деле лучше позволить Данае прожить свои дни в заточении? В плену у тех, кто должен был ее защищать? Но это будет жизнью, неважно, насколько неполноценной. – Она сможет увидеть небо, – прошептала Эвридика, все еще не открывая глаз, чувствуя тепло солнечных лучей на щеках. – Ощутить запах морской соли и услышать щебет птиц вверху, звуки города внизу. Уловить запах мяса на рынке, цветущих деревьев… – Она вложила в эти слова все чувства, на которые была способна. – С другой стороны, и люди будут слышать ее. Будут знать, что она над ними наблюдает. Охранительница, а не заключенная. Они поймут, что ты, как отец, должен защищать такое хрупкое создание от всех негодяев мира. Так правильно, Акрисий. Ты сам понимаешь, что так будет правильно.

Глава шестнадцатая