Дитя чудовища

Хякусюбо рассказал мне, как следует одеваться мужчине в Дзютэне: штаны должны заканчиваться чуть ниже колен, а поверх рубахи нужно подвязывать пояс. Подумав, он добавил, что Куматэцу, в отличие от большинства, предпочитает завязывать узел на левой стороне, а не на правой. На рынке монаху удалось достать комплект поношенной одежды небольшого размера — как раз для невысокого меня.

В углу захламлённой гардеробной я сбросил с себя грязную футболку, надел рубашку из небелёной ткани и бледно-зелёные штаны, подпоясался красным кушаком.

Отныне моё место — среди монстров.

Куматэцу ждал на заднем дворе. Вернее, от «двора» там было одно название. Передо мной возвышалась некогда крепкая каменная постройка, игравшая роль склада. Крыша её давно обвалилась, и солнечные лучи пробивались до самого низа. Из щели в полу росла молодая липка, бросавшая на землю изящную тень. Эти руины Куматэцу использовал в качестве зала для тренировок.

На скамейке, подперев голову рукой, дремал Татара; рядом Хякусюбо разливал холодный чай, ради которого он принёс с собой походный сервиз. Где-то вдали щебетали птички, порхали бабочки, сопротивляясь лёгкому ветерку. Казалось, товарищи Куматэцу отправились на пикник.

Я переоделся и вышел во двор.

— Хо! А тебе идёт, Кюта, — попытался сделать комплимент Хякусюбо.

— Заткнись, — резко оборвал его Куматэцу и посмотрел на мой наряд как-то недоверчиво.

Видимо, ему было немного не по себе от того, что человек носит одежду монстров. Я тоже не думал, что наряд мне к лицу, и от изменений в собственной внешности испытывал противоречивые чувства.

Куматэцу фыркнул, словно отмахиваясь от посторонних мыслей, отломил от дерева ветку и взял её в левую руку:

— Гляди, как я сейчас буду.

Похоже, он хотел показать приёмы владения мечом. Я напряжённо нахмурился.

Куматэцу занёс ветку и резко опустил её. На меня вдруг обрушился такой порыв ветра, что я едва устоял на ногах. В воздух взмыли опавшие листья и ветки. Медведь продолжал размахивать палкой, и каждый раз листья с небольшой задержкой разлетались в разные стороны. Куматэцу вкладывал в движения столько силы, что создавал небольшие ураганы. И в то же время палкой он манипулировал идеально ровно, изящно и безошибочно, словно показывал представление с помощью самого настоящего меча. Но как у него получается творить такое обычной веткой? От изумления я не мог выговорить ни слова.

— Во даёт, во даёт! — Татара зааплодировал. — Из таких гениев у нас только он да Иодзэн.

Даже мне, ничего не смыслившему в фехтовании ребёнку, пришлось согласиться с его словами. Сколько же времени нужно потратить на тренировки, чтобы научиться вытворять такое?

Куматэцу небрежно бросил ветку мне:

— Понял? Теперь давай ты.

— Э… В смысле, «давай»?..

Я должен это повторить? Стоп! Я не смогу. Ясно же, что у меня ничего не получится.

Но не успел я всё это высказать, как…

— Удачи, Кюта, — подбодрил меня Хякусюбо, разливая чай.

И тогда я опомнился. Если уж решил, что буду жить здесь, значит, должен хотя бы попытаться, несмотря ни на что. Я стиснул зубы и начал махать палкой, пытаясь повторять движения Куматэцу.

— Э-эй. Ия. Ия!

Если по меркам Куматэцу палка была крошечной, то для моих рук она оказалась тяжела, словно железный шест. Мне едва хватало сил просто ею махать — в точности повторить движения медведя никак не получалось.

«Ну и что с того?» — думал я, не оставляя попыток. А затем палка вдруг выскочила из рук.

— А!

Импровизированное оружие несколько раз звучно отскочило от выложенного плиткой двора. Я услышал, как фыркнул Татара. Куматэцу молча смотрел на меня. От стыда я покраснел как помидор, но тем не менее подобрал палку и продолжил ею размахивать.

— Э-эй. Ия. Ия!

В этот раз я старался делать замах шире, чем раньше, и скоро поплатился тем, что попал себе по ноге.

— Ай! — я схватился за пострадавшую ногу и запрыгал на другой.

Куматэцу молча наблюдал за этой сценой. Всё моё лицо покрылось испариной, но я не позволял себе отчаяться и продолжал размахивать палкой просто из упрямства.

— Ия. Ия!

— Хватит.

— Ия. Ия!

— Хватит! — гаркнул Куматэцу.

Я послушался. Было так стыдно, что я с трудом смотрел ему в глаза, но всё же нашёл в себе смелость уточнить:

— Н-над чем мне работать?

Татара отвлёкся от чая и бросил издевательским тоном:

— Ха! Он ещё спрашивает. Смешно!

— A-а как иначе? Я же в первый раз…

— Гя-ха-ха! «В первый ра-аз»! «Я же в первый ра-аз»! Гя-ха-ха!

Задний двор наполнился безжалостным смехом Татары. Я потерял дар речи. Что поделать, он выражал мнение Куматэцу, и оспорить его я не мог. К счастью, на помощь пришёл сочувствующий Хякусюбо:

— Разве можно научиться что-то делать по одному лишь приказу? Объясни ему всё от а до я, Куматэцу.

— Объясни-и-ить?

— В конце концов, в этом и состоит работа учителя.

Куматэцу ненадолго задумался, а затем…

— Ладно.

Он вздохнул и принялся «объяснять»:

— Сначала меч сжимаешь так, чтобы вух.

— Ага.

— Затем фьюх.

— Фьюх.

— И бам.

Я не знал, что и сказать. Всё объяснение свелось к каким-то невразумительным звукам.

И тем не менее…