Дитя чудовища

Остриё клинка слегка подрагивало и неслось точно в Итирохико.

— Кюта! Не поддавайся тьме! — вновь крикнул святой отец.

— Брат! — Дзиромару ухватился за ноги Итирохико. Он словно собирался защитить любимого брата собственным телом.

— Остановись, Кюта! Нет! Только не это! — возопил Иодзэн и схватился за голову.

— О-о-о-о-о-о! — взревел Кюта, охваченный пылающей ненавистью.

Его меч устремился вперёд, словно выпущенная из лука стрела. Клинок с оглушительным свистом рассекал воздух, неумолимо приближаясь к Итирохико.

И тогда…

— Кю!

Скрывавшийся под плащом Тико быстро и решительно влез на голову Кюты и укусил его за нос.

— У!

Кюта невольно прижал правую ладонь к лицу. Красная нить на запястье мелькнула возле самых его глаз.

— Каэдэ… — опомнился он.

Дыра его груди закрылась почти мгновенно, и меч Кюты остановился перед самым носом Итирохико. Клинок вновь превратился в бездушную вещь и упал на поле боя.

— Кюта… я… не прощу… тебя…

Итирохико содрогался от ярости. Дыра в его груди расширялась и расширялась.

— Тьма… поглощает Итирохико… — озадаченно пробормотал святой отец.

И действительно, спустя мгновение она целиком заполонила его тело.

— Ни за что… не прощу… — бросил напоследок Итирохико, а в следующую секунду бесследно исчез.

До сих пор державшийся за брата и жмурившийся Дзиромару открыл глаза.

— Брат?.. Где ты? Брат? — он крутил головой, но никак не мог его найти.

Арену осветили пробившиеся сверху лучи заката.

— Уф… уф… уф…

На Кюту навалилась смертельная усталость. Он покрылся по́том и едва стоял на ногах, однако всё же нашёл в себе силы приоткрыть глаза и посмотреть на пронзённого мечом Куматэцу. Тот продолжал неподвижно сидеть, свесив голову.

Кюта напряг меркнущее сознание и выдавил из себя:

— Эй… ты чего… дрыхнешь?.. Давай, просыпайся… просып… — и упал, потеряв сознание, там, где стоял…

Тьма

Сквозь абсолютную тьму пробился голос:

— Кюта… Кюта…

Голос становился всё громче:

— Кюта… Кюта!

Вдруг я увидел Куматэцу. Он стоял во дворе лачуги, взвалив на плечо меч, а за его спиной синело небо и клубились облака.

Учитель кричал на меня:

— Быстрее! Быстрее, быстрее, быстрее! Что с тобой, Кюта?! Пора на тренировку!

«Не шуми. Хватит кричать. Я слышу. Погоди, сейчас встану…»

Я очнулся и увидел белую простыню. Я лежал на животе на краю кровати.

Показался Тико.

— Кю… Кю-кю, — он без конца подпрыгивал, словно обращаясь ко мне.

— Тико… — отозвался я сонным голосом.

— Кю! Кю-у… — зверёк никак не успокаивался и продолжал пищать.

— Да что такое, Тико?

Где я нахожусь? Будто я оказался внутри купола. Вокруг обшитые деревянными панелями стены. Но ведь я был на арене! Смотрел бой Куматэцу. Он победил, мы ударили по рукам… а затем…

Память вернулась ко мне, и я резко вскочил.

На той же самой простыне лежал полуживой Куматэцу. Моё сердце ёкнуло. Сознание онемело и отказывалось верить в происходящее.

Перемотанный бинтами, под капельницей, Куматэцу лежал совершенно неподвижно. Лишь внимательно присмотревшись, я заметил, как слегка двигаются его губы, и услышал шелест дыхания. В изголовье кровати находился меч в исцарапанных красных ножнах.

До чего жалко Куматэцу сейчас выглядел! Это не мог быть тот самый медведь, которого я знал. Он должен постоянно кричать, много есть, хохотать без причины и лучиться неуёмным весельем. Он не умирает, что бы с ним ни делали! Но сейчас я видел учителя на последнем издыхании. Таким Куматэцу я и представить не мог!

Мои глаза увлажнились.

— Чёрт!

Я свесил голову, стараясь сдержать слёзы.

— Чёрт!!! Почему так случилось?..

Я закусил губу.

— Прости меня, Итирохико… Прости… — без конца твердил угрюмый Иодзэн.

Он сидел на диване, уткнувшись взглядом в пол, к нему прижимались жена и младший сын. Происходило всё в особняке святого отца, а именно в гостевой комнате. В центре купола находилось круглое отверстие, как в планетарии. В него заглядывало вечернее небо, на котором зажигались первые звёзды. Комнату озарял мягкий свет бумажных фонарей.

— Сила Итирохико не имеет отношения к телекинезу, который встречается у монстров, — произнёс святой отец. — Очевидно, это та сила, что рождается из тьмы в сердцах людей.

— Святой отец, неужели вы обо всём знали?

— Объяснись, Иодзэн, я слушаю.

Всё началось во времена моей молодости. Как-то раз я бродил в одиночестве по улицам человеческого города. Вдруг до моего слуха донёсся плач. Было пасмурно, и без того тихий голосок едва выделялся на фоне дождя. Я расправил капюшон, прислушался, и снова до меня донеслись слабые прерывистые всхлипывания. Прохожие вокруг вели себя так, словно не замечали ничего необычного. Я начал пробираться сквозь море зонтов, прислушиваясь изо всех сил и обыскивая каждый угол. Наконец мои поиски увенчались успехом: в глубине узкого прохода среди неприметных зданий стоял раскрытый красный зонт. Я отодвинул его и увидел корзинку, в которой оказался укутанный в пелёнки младенец. На вид ему было месяцев восемь.