Дитя Дракулы

Где Джек Сьюворд? Во всей Англии нет равного ему специалиста! Будь он сейчас с нами, я бы не чувствовал столь остро, что моя жена, какой мы ее знали, постепенно исчезает из моих глаз. Она часто кричит и пронзительно взвизгивает. Она страдает кошмарами. Она плачет по пробуждении и бродит по дому в ночное время. Мои слуги – в частности, молодой Эрнест Стрикленд, – проявляют и терпение, и сострадание, но их усилия привести мою жену в чувство пока не дают результата. Несмотря на все перечисленные особенности поведения, больше всего я тревожусь за Кэрри, когда она просто тиха и неподвижна, ибо в подобные минуты на лице у нее такое отсутствующее, бессмысленное выражение, словно она подвергается некоему ужасному процессу опустошения. Полное впечатление, будто вся сущность уходит из нее, оставляя лишь полую оболочку.

Бездарные врачи и аптекари, которых я вызывал, хором уверяют, что такое вполне естественно и ожидаемо. Но они все до единого, во-первых, боятся меня, во-вторых, очень любят мои деньги, а потому, подозреваю, говорят только то, что, по их мнению, я хочу услышать.

Надеюсь, друзья мои, вы простите меня за столь длинный и подробный рассказ о наших бедах. Я просто хотел объяснить, что сегодня мы отсутствуем не по своему выбору. Я никак не могу оставить Каролину сейчас. Сделаю все посильное, чтобы вместе с ней быть на поминальной службе в Лондоне. Между тем, пожалуйста, помните, сколь высоко я ценю вас обоих и как много значит для меня ваша дружба в это трудное время. Предайте же с миром старого голландца земле. А я сегодня помолюсь о нем в память о том, как однажды он спас всех нас.

Засим остаюсь ваш преданный друг

Арт

Дневник Мины Харкер

6 января (продолжение). Прочитав письмо лорда Годалминга, я свернула его, засунула обратно в конверт и положила на бюро. Мистер Эмори наблюдал за мной с некоторым беспокойством.

– Спасибо, что доставили это, – сказала я.

– Не за что, мадам. Совершенно не за что.

Я на мгновение задумалась и глубоко вздохнула, прежде чем решилась задать прямой вопрос. В мистере Эмори есть что-то вызывающее доверие. Он располагает к откровенности.

– Значит, дела у них совсем плохи? Действительно настолько плохи, как пишет Артур?

– Боюсь, мадам, благородный лорд умолчал о худшем – несомненно, из желания пощадить вас. Рассудок моей госпожи тяжело поврежден. И похоже, полное исцеление уже невозможно. Едва ей становится немного лучше, как тотчас же наступает внезапный необъяснимый рецидив.

Последовало мрачное молчание.

В моей голове зародилась ужасная мысль. Испугавшись, я прогнала ее прочь.

– Мадам? – Мистер Эмори смотрел на меня пытливо и озабоченно. – Миссис Харкер, мне нужно обсудить с вами еще один вопрос. Это касается вашего пропавшего друга, мадам, доктора Сьюворда.

Я уже открыла рот, собираясь попросить у мистера Эмори уточнения, но сказать ничего не успела, поскольку дверь в кабинет распахнулась и вошел Джонатан. Одетый во все черное, он должен был бы выглядеть вполне элегантно для предстоящей церемонии. Однако, несмотря на красиво завязанный галстук, аккуратно застегнутые серебряными запонками манжеты и чисто выбритое лицо, вид у него был какой-то растрепанный, неопрятный. Причина этого, увы, представлялась мне совершенно очевидной: бутылка крепкого напитка, употребленная, безусловно, под предлогом необходимости укрепить моральные силы для исполнения печальных обязанностей. Я нахмурилась, и Джонатан наверняка заметил неодобрение, отразившееся на моем лице.

– Извини, что помешал, – сказал он и перевел взгляд на дворецкого. – Кто это?

– Мистер Эмори, – ответила я, вне сомнения, довольно резко. – О котором ты часто от меня слышал.

– Да, конечно, – с излишней живостью отозвался Джонатан. – Добро пожаловать, сэр.

– Я здесь представляю своих хозяев, лорда и леди Годалминг, – пояснил мистер Эмори.

Голос мужа стал задушевным.

– Значит, вы оказываете им – и нам – большую честь. Мина? Нам скоро выходить. Все готово, и все в порядке.

Пока он говорил, в кабинете появилась еще одна фигура – тонкая и стройная, она проскользнула в дверь совсем бесшумно. Мой бледный, задумчивый мальчик, Квинси.

– Пора ехать, – сказал он с обычной для него взрослой серьезностью. – Профессор ждет.

Мы все согласились, что действительно пора, процессией вышли из моего маленького кабинета в коридор и проследовали к экипажу, ожидавшему нас на подъездной аллее.

У самой двери мистер Эмори приблизился ко мне и тихо сказал:

– Мадам? Насчет доктора Сьюворда. Я был бы очень признателен, если бы мы могли поговорить о нем позже.

– Поговорим непременно. После похорон. Но я уже догадываюсь по вашему тону, что новости у вас нехорошие.

Лицо дворецкого осталось непроницаемым.

– Значит, позже, мадам. Давайте все обсудим позже.