Дитя подвала

– Заткнись! – заорал Малышев.

– …или я? Который, по сути, освободил ее? Теперь наша мама наверняка на небесах!

– Ты целовал ее мертвые губы, мразь ублюдочная, – сквозь зубы зашипел Сергей.

– Я спас твою шкуру, па, – напомнил Артур. Шмыгнув носом, он добавил заговорщическим тоном:

– На самом деле я избавился от мамы не только поэтому. Я ведь хранил руку у нас в холодильнике. Представляешь? Мама давно не готовит, а ты только за водкой туда суешься… Кстати, о водке. Я так понимаю, что ты сегодня решил устроить себе вечер трезвости?

– Ты о чем? – процедил Сергей.

– Я о том, что если бы ты хряпнул стопку из того пузыря, что в морозилке, ты сейчас бы со мной не разговаривал, а валялся бы в отключке. Но, судя по всему, ты выпил что-то другое. Минералку или газировку, да?

Пока Сергей мысленно переваривал сказанное, Артут с презрительной усмешкой наблюдал за отцом.

– Глядя на тебя, я представляю, как в твоей голове пару дистрофиков пытаются передвинуть шкаф с гантелями, – сказал он. – Тяжко соображать, да?

«Газировка, – скользнула у Малышева мысль. – Я сделал несколько глотков газировки, и мне сразу показался странным вкус…»

Он вспомнил скребущие в окно ветки яблони, тени на стенах, и как венец всего этого воплощенного безумия – отрезанная рука Артура…

– Что ты мне подмешал, гаденыш?! – задыхаясь от ненависти, закричал он.

– Тише, не шуми, – улыбнулся Артур. Он вел себя так, словно это он был отцом, который вел непринужденную беседу с непоседливым сыном. – Я все расскажу. В Интернете я нашел несколько рецептов, как самостоятельно изготовить галлюциногенный препарат. Я пошел в аптеку, купил кое-чего, растолок в чашке, а потом добавил этого порошка во все жидкости, которые ты мог бы залить в себя. На форумах делятся впечатлениями, мол, вштыривает похлеще наркоты. И глюки такие красочные… тебе есть чем поделиться? Ладно, я соскочил с темы… О чем мы говорили? Да, о руке Тамары. В частности, как я ее хранил в морозилке… Я заматывал ее в несколько слоев черного полиэтилена, чтобы было похоже на рыбу. Помнишь, ты как-то привез с рыбалки несколько щук? Они тоже валялись в морозилке по полгода… Я решил, что никто из вас не обратит внимания на черный пакет, даже если увидит… Ну вот. Днем рука лежала в холодильнике, а ночью я ее доставал и брал к себе в постель. Мне нравилось смотреть на нее. Нравилось вдыхать запах. Нравилось гладить холодную кожу… Я полюбил эту руку. Я даже целовал ее. Наверное, если бы у меня был член, который ты отрезал мне вместе с яйцами, у меня бы возникла эрекция… Я гладил себя этой рукой, представляя, что меня ласкает живая девчонка… Однажды я так увлекся, что не заметил, как в комнату вошла мама. Ты не представляешь, что она тут устроила. Я еле ее успокоил. Соврал, что рука искусственная. Просто такой вот натуральный муляж…

– Твое место в железной клетке, – отрывисто бросил Малышев. – Для конченых тварей. И я тебя туда засажу, ублюдок.

В глазах Артура проскользнули опасные огоньки.

– Я не оскорблял тебя, папа, – мягко произнес он. – Хотя после того, что вытворял со мной ты, у меня есть полное право назвать тебя вонючей мразью. Особенно когда ты кастрировал меня в тринадцать лет.

– Не надо было дрочить, – презрительно фыркнул Сергей. – Я дважды предупреждал тебя, чтобы ты оставил в покое свой стручок.

– Можно подумать, ты не гонял лысого, – ухмыльнулся Артур. – Чего молчишь, вонючая мразь? Знаешь, о чем я мечтал все эти годы? Я мечтал, чтобы настал такой момент, когда я отрежу твой х… и засуну тебе его в рот. А потом зашью его. Тебе ничего не останется делать, как проглотить собственную елду. Думаю, сегодня вечером моя мечта осуществится. Сечешь, вонючая мразь?

Лицо Сергея покрылось мертвенной бледностью. Только сейчас он обратил внимание, что во время всего разговора сын держит руки за спиной, будто связанные.

– Судя по всему, тебя гложет какой-то вопрос, – предположил Артур. – Не стесняйся, задавай.

– Покажи свои руки, – глухо приказал Сергей, наводя на сына ружье.

– А то что? Застрелишь меня? – прищурился парень. Казалось, Артура совершенно не пугал нацеленный на него ствол.

– Нет. Я буду стрелять по ногам.

– Я предлагаю тебе игру, – вдруг сказал Артур. – Выбирай руку, правую или левую. И я покажу, что у меня есть. От этого будет зависеть, как ты умрешь.

Малышев взвел курок.

– У тебя три секунды. Показывай руки. Шутки закончились.

На губах Артура заиграла злобная улыбка.

– Шутки закончатся, когда я так решу.

С этими словами он принялся медленно раздвигать руки в стороны. Левая держала две аспидно-черные розы. Цвет был таким насыщенным, словно бутоны предварительно окунули в гудрон. В правой был какой-то предмет продолговато-треугольной формы, плотно обернутый черным полиэтиленом.

– Что в пакете? – хрипло спросил Малышев. – Еще одна рука? Или набор отрезанных членов?

Его указательный палец подрагивал, вот-вот норовя утопить спусковой крючок, и он прилагал последние усилия, чтобы не расстрелять в упор собственного сына.