Дюна

«Клянусь гуриями императорского гарема, она очаровательна!» — подумал Фейд-Раута и сказал:

— Сегодня я буду убивать в вашу честь. С вашего разрешения я объявлю об этом на арене.

Она невозмутимо выдержала его взгляд и словно кнутом ожгла его словами:

— Я не разрешаю вам.

— Фейд! — одернул его барон, подумав: «Каков чертенок! Или он хочет, чтобы убийца-граф вызвал его на поединок?»

Но граф в ответ лишь улыбнулся, протянув: «Хм-м-м-м-ум-м-м».

— Тебе и в самом деле пора готовиться к бою, Фейд, — сказал барон. — Отдохни… и обойдись сегодня без дурацкого риска.

Фейд-Раута поклонился, лицо его потемнело от смущения.

— Я заверяю, все будет именно так, как вам угодно, дядя. — Он кивнул графу Фенрингу — Сир, — поклонился даме — Миледи.

Повернувшись, он широкими шагами направился к выходу из зала, не обращая внимания на кучку членов Малых Домов, сгрудившихся около двойных дверей.

— Он так молод, — вздохнул барон.

— Ум-м-м-ах, в самом деле, х-м-м-м, — протянул в ответ граф.

Леди Фенринг думала: «Так, значит, вот молодой человек, которого имела в виду Преподобная Мать? Она говорила, что следует сохранить его линию наследственности».

— До его выхода на арену у нас еще более часа, — произнес барон, — не переговорить ли нам о кое-каких пустяках, граф Фенринг? — он наклонил свою большую голову направо. — Налицо заметный прогресс в делах, его следует обсудить.

Про себя барон думал: «Ну-с, посмотрим, как этот императорский мальчик на побегушках станет сообщать мне, что велел ему император, избегая этой дурости — откровенного разговора».

Граф обратился к своей даме:

— Ум-м-м-м-ах-х-х-хм-м-м-м, дорогая, м-м-м, извини, ах-х-х, нас.

— Каждый день, доля каждого часа несет изменения, — отвечала она. — М-м-м-м. — Прежде чем отойти, она ласково улыбнулась барону. Шурша длинными юбками, королевской походкой направилась она к двойным дверям в конце зала.

Барон заметил, как притихли при ее приближении все Малые Дома, как следили за ней их глаза. «Гессеритка! — подумал барон. — Вселенная стала бы куда приятнее, если бы эти ведьмы вдруг исчезли».

— Там слева, между двумя столбами, есть конус молчания, — сказал барон, — где можно переговорить, не опасаясь, что нас подслушают.

Раскачиваясь, он вступил первым в поглощающее звуки поле, все вокруг словно бы притихло.

Граф встал рядом с бароном, оба повернулись лицом к стене, чтобы никто не сумел ничего прочесть по губам.

— Мы недовольны тем, как вы выставили сардаукаров с Арракиса, — сказал граф.

«Прямо в лоб!» — подумал барон.

— Их нельзя было задерживать более, прочие могли разведать, чем помог мне император.

— Но ваш племянник Раббан не слишком усерден в решении фрименского вопроса.

— Чего же еще хочет император? — спросил барон. — На Арракисе их осталась какая-то горсточка. Южная пустыня необитаема, а северную регулярно облетают наши патрули.

— Кто вам сказал, что южная пустыня необитаема?

— Ваш собственный планетолог утверждал это, дорогой граф.

— Но доктор Кайнс мертв.

— Ах, да… к несчастью.

— Мы знакомились с результатами облета южных краев, — сказал граф. — Есть свидетельства существования там растительности.

— Значит, Гильдия наконец согласилась следить за Арракисом из космоса?

— Вы же знаете, барон. Император не может легально установить наблюдение за планетой.

— А я не могу позволить себе такие расходы, — сказал барон, — и кто же совершил… облет?

— Ну… контрабандист.

— Кто-то обманул вас, граф, — произнес барон, — контрабандисты так же не могут проникнуть в южные широты, как и люди Раббана. Бури, электростатика от песка и все прочее… знаете сами. Навигационные маяки ломаются быстрее, чем их устанавливают.

— О статике и ее различных видах мы, пожалуй, поговорим в другое время.

«Ах-х-х-х», — подумал барон.

— Значит, вы нашли ошибку в моем анализе? — требовательно спросил он.

— Когда вы представите себе масштаб ваших собственных ошибок, для самооправдания не останется места, — ответил граф.

«Он намеренно пытается разозлить меня», — подумал барон и сделал два глубоких вдоха, чтобы успокоиться. В воздухе запахло его потом, под лентами поплавков вдруг закололо и засвербело.

— Император не может сожалеть о смерти наложницы и ее сына, — бросил барон. — Они бежали в пустыню… навстречу буре.

— Да, при вас на этой планете произошло много несчастных случаев, — согласился граф.

— Мне не нравится этот тон, — заметил барон.

— Не надо путать гнев и насилие, — сказал граф. — Должен предостеречь вас: если со мной здесь тоже произойдет несчастный случай, все Великие Дома узнают, чем вы занимались на Арракисе. Все и так уже давно подозревают, что вы нечисто ведете дела.

— Мое самое последнее дело на этой планете, — отозвался барон, — доставка туда нескольких легионов сардаукаров.

— И вы думаете, что сумеете замахнуться на императора?

— Я не смею и думать об этом.

Граф улыбнулся.

— Найдутся командиры, которые присягнут, что сардаукары очутились там без всякого приказания со стороны императора, просто из ненависти к туземному отребью.