Дюна

Пол кивнул, соблюдая приличествующее молчание, оставил того позади и принялся взбираться по склону дюны. С вершины ее, оглянувшись, он увидел остальных, они разбегались, словно насекомые, одеяния развевались от быстрых движений. Теперь он был один на песчаном гребне, откуда все было видно до горизонта, плоского и непредвиденного. Стилгар выбрал хорошую дюну, обзор с нее был получше, чем с соседних.

Нагнувшись, Пол глубоко вонзил колотушку с подветренной стороны гребня, где пески были плотнее, а звук от колотушки громче. И в нерешительности замер, припоминая уроки, представляя все те действия на грани жизни и смерти, что предстояло свершить.

Едва он отпустит курок, колотушка начнет хлопать. И где-то в песках гигантский червь, делатель, услышит зов и явится любопытствовать. С помощью хлыстов-крючьев надо было успеть вскарабкаться вверх по крутому боку червя. И если сдвинуть крюком назад передний край какого-нибудь сегмента, открыв его для песка и пыли, громадная тварь не уйдет вниз, на дно пустыни. Напротив, чудовище вылезет на поверхность, по возможности удаляя от песка открытый участок.

«В видениях я все это делал уже не раз», — подумал Пол.

Он глянул на крюки в левой руке, представил, как нужно просто перебирать ими вдоль громадного бока делателя, чтобы колосс поворачивался в нужную сторону. Он видел, как это делается. Ему помогали взобраться на червя для коротких тренировочных путешествий. На черве ехали долго, пока он не выдыхался и не замирал, обессиленный, на песке… Тогда вызвали нового делателя.

«А если пройду испытание, — напомнил себе Пол, — мне будет по силам и путешествие на двадцать колотушек к югу, где среди заповедных пальмовых рощ укрыты от погрома дети и женщины».

Подняв голову, он глянул на юг, напоминая себе, что дикий делатель из эрга всегда был чем-то неизвестным… об этом не следовало забывать.

— Внимательно следи за приближающимся червем, — пояснил Стилгар, — ты должен стоять вблизи, чтобы успеть взобраться, и поодаль, чтобы он не поглотил тебя.

Внезапно решившись, Пол спустил курок, кулачок завертелся, и пески огласило громкое хлоп… хлоп… хлоп.

Он выпрямился, оглядел горизонт, вспоминая слова Стилгара: «Внимательно следи за направлением его движения. Помни, иногда червь движется к колотушке в глубинах, невидимо. Поэтому слушай. Нередко его можно услышать раньше, чем увидеть».

Припомнились слова Чени, наставления, которые шептала она ночью: «На пути делателя стой тихо. Совсем тихо. Ты должен казаться себе песчинкой. Укройся под одеянием и всем существом стань маленькой дюной».

Он медленно огляделся, прислушался, готовый увидеть и услышать признаки приближения червя.

Оно донеслось с юго-востока — дальнее шипение, шепот песка. Наконец на фоне зари он увидел контур громоздящейся над исполином горы и понял, что делателя такой величины он еще на видел. Даже слышать о подобных ему не приходилось. Он был, пожалуй, в пол-лиги длиной, и вокруг его передней оконечности вздымалась гора песка.

«Такого я не видел ни в видениях, ни в жизни», — напомнил себе Пол. И поспешил навстречу, думая лишь о том, что должно совершиться.

***

Следите за чеканкой монет и дворами вельмож, пусть все остальное достанется сброду, так советует вам падишах-император. Он говорит вам: «Хотите иметь доход — правьте». В его словах есть правда, но я спрашиваю себя: «Кто есть сброд? И кем правят?»

Из секретного послания Муад'Диба Ландсрааду. Принцесса Ирулан. «Арракис Пробуждающийся»

Непрошенная мысль шевельнулась в голове Джессики: «В любой момент может оказаться, что Пол проходит испытание наездника именно сейчас. Они хотят, чтобы я не знала об этом, но все и так очевидно».

И еще: «Чени отправилась по какому-то неизвестному делу».

Джессика отдыхала в своей гостиной в перерыве между вечерними занятиями. Комната была уютной, но все же поменьше, чем в стойбище Табр, откуда они бежали, опасаясь погрома. Но и здесь были толстые ковры на полу, мягкие подушки, низкий кофейный столик, пестрые гобелены на стенах и неяркие желтые светошары над головой. Комната была насквозь пропитана кисловатым кожевенным запахом фрименского стойбища, означавшим теперь для нее безопасность.

Но селения фрименов никогда не станут родными для нее, она знала это. И ковры и гобелены лишь скрывали от глаза острые углы.

Из коридоров донеслось далекое звяканье, хлопки, барабанный бой; Джессика поняла, — праздновали роды. Вероятно, это Субиэй, ее время близилось. Она знала, — теперь ей вот-вот принесут ребенка для благословения — синеглазого херувимчика. Знала она и что дочь ее, Алия, будет на празднестве и все ей расскажет.