Диверсант Петра Великого

Царь, найдя во мне благодарного и, главное, молчаливого слушателя, еще долго рассказывал про будущий поход. Выяснилось, что примерно полторы-две недели назад клан Нарышкиных в лице матери Петра и ее родственников уже говорил с ним о войне с крымчаками за Азов. В черновом варианте был уже даже сверстан план военной кампании, согласно которому наступать следовало двумя армиями. Первая, наибольшая по численности, во главе с боярином Шереметевым должна была наступать на столицу Крымского ханства, оттягивая на себя все силы крымчаков и возможную помощь со стороны Османской империи. По словам Петра, под руку Шереметева отдавалось около 30 тысяч стрельцов и примерно столько же казаков Мазепы. Себе же царь отводил главную роль в этой войне, по всей видимости надеясь снискать все лавры победителя кампании. Два его генерала, Патрик Гордон и Франц Лефорт, должны были возглавить двадцатитысячный корпус, в котором Петр совмещал должности первого бомбардира и фактического руководителя. Начали даже приготовления к походу, о котором царь хотел объявить в самое ближайшее время.

– Токмо, брат Лексашка, забыли они вовсе о флоте. Как без флота, пусть и самого никудышного, такую крепость взять? Я же разумею, казаков на галерах пустить надо по Дону. Пусть они османа гонят прочь от крепости… По вчерашнему твоему слову хочу послать с казаками и твоих морпехов, чтобы османа и крымчака воевать. – Он пытливо заглянул мне в глаза, отслеживая реакцию. – Разумеешь мою придумку? Много ли потребно сих твоих воинов для такой кампании? Крепко думай, Лексашка. Желаю тебе дать свое государево повеление по набору особых воинов для морских кампаний.

Откинувшись на спинку стула, я задумался. Спешка, как известно, нужна лишь при ловле блох. «О-го-го! Наш Петя-то сразу же просек фишку. Хочет новый род войск создать… На носу война со шведами, у которых сильный флот и много береговых крепостей. Здесь морпехи, специально натасканные на абордаж и штурм портовых укреплений, могут сыграть очень важную роль». Петр тоже замолчал, давая мне время собраться с мыслями. «Встать у истоков такого рода войск, как морские пехотинцы, конечно, почетно. Вопрос в другом… Нужно ли это мне? Не помешает ли это моей главной цели – поиску путей домой? Может, плюнуть на все это и заняться изобретательством? Буду потихоньку копить золото, собирать сведения о всяких необычных картинах в Европах и иконах на родине. Пройдусь по купцам и спрошу у них про всякие диковинки. Рано или поздно и выйду на временной портал… Черт, я прямо идеалистическую картину нарисовал! Изобретай, копи монету, а портал сам тебя найдет! Ха-ха-ха! Это я лихо загнул! Спасибо Пете, сейчас наступает такое время, когда каждый, на своей личной шкуре, почувствует, как будет прорубаться окно в Европу. Тут такие щепки и опилки летать будут, что кровью умываться придется».

Видя нарастающее нетерпение царя, я в конце концов подрядился на эту работу.

– Возьмусь, государь. Пусть эта служба по учреждению особых морских воинов трудна, но верю, что много пользы она России принесет, – без тени лукавства сказал я.

В самом конце нашего разговора я посетовал, что сейчас у России начинается великий, но очень трудный период. В ближайшие годы на долю нашего государства и народа должны выпасть такие испытания, что другим достаются лишь раз в тысячелетие. Выстоим ли мы в эту годину?

– Выстоим, Лексашка. Обязательно выстоим. Государство наше с прибытком выйдет из всего, – уверенности Петра можно было только позавидовать. – Всем ворогам по сусалам дадим. Наладим сотни мануфактур. Города, краше европейских, построим. Будет у нас и сильный флот, и армия. Дай только срок, Лексашка. Встанем на ноги, окрепнем немного… Я вот по зиме гонцов в западные страны отправил, чтобы к нам хороших мастеров заманивать. Кузнецов, часовщиков, стекольщиков, кто канаты вяжет… Особливо нам корабелы нужны: капитаны добрые, которые бы и сами в матросах бывали; боцманы, штурманы, матросы, блок-макеры, шлюп-макеры, станошные плотники. Хорошую плату посулил… Эхма, что-то снова отяжелел я. За добрым разговором целый кувшин осилил. Пойду я в нужник.

С последними словами он встал и, слегка покачиваясь, направился к выходу из зала. Проводив его взглядом, я продолжил размышлять. «Странно все это. Я, человек из будущего, верчусь тут, кручусь, а ничего не меняется. История, словно пружина, сжимается до предела и вновь возвращается обратно, расставляя все по своим местам… Снова иностранцев со всей Европы Петр вербовать будет. Потянутся к нам мастеровые, авантюристы и просто никому там не нужные люди за длинным рублем».

Долго еще я жевал эту мысленную жвачку, вспоминая приехавших в Россию известных иностранцев.