Диверсант Петра Великого

«…Помнится, в вузе нам рассказывали, что именно благодаря Петру в Россию на службу приехал Джон Пери, знаменитый английский мастер по прокладке доков и каналов. Его книгой о России и Петре нам препод по истории искусства почти целый семестр тыкал. Мол, будущие искусствоведы и экскурсоводы, читайте книгу Джона Пери, здесь вам и про Англию XVIII века, и про Россию эпохи Петра… Насколько я помню, на службу к Петру приехали десятки тысяч человек самых разных профессий, среди которых, кажется, даже садовники и повара были. Честно говоря, Петя лучше бы именитых скульпторов и художников звал. Сейчас в Европе для них тяжелая пора, и многие, даже настоящие гении резца и кисти, готовы поехать за тысячи километров едва ли не за копейки».

Мои мысли плавно перешли на известных европейских художников конца XVII века и начала XVIII века. В голове всплывали накрепко зазубренные факты из жизни голландского живописца Адриана ван дер Верфа с его тщательным, буквально маниакальным, вниманием к деталям человеческого тела; талантливого итальянского портретиста Якопа Амигони с его собой экспрессивной манерой живописания, с преобладанием розовых, голубых, белых тонов. «А почему бы и нет? Своих-то нет. Спасибо, церковь всю светскую живопись за пару сотен лет перевела. Мы еще похлеще мусульман оказались. Дошло до того, что портретов российских государей и других государственных деятелей XV–XVII веков пересчитать по пальцам. По-хорошему, их просто нет! Мы толком не знаем, как выглядели наши предки. А ведь талантливый художник может нарисовать такую картину, что…»

Черт! Замер я, боясь спугнуть внезапно пришедшую в голову мысль! Кажется, дышать даже перестал. «Портал! Такой художник сможет нарисовать картину-портал. С наполеоновскими планами я совсем забыл о своих поисках… Боже, такую возможность чуть не проспал». Заерзав на сиденье, я начал усиленно вспоминать всех мало-мальски известных европейских художников этого времени. До возвращения Петра нужно было состряпать что-то удобоваримое, чтобы убедить его вербовать за рубежом и людей искусства.

– Лексашка, ты все здесь сиднем сидишь? – удивился моему присутствию царь. – Я думал, что ты уже ушел. Раз делать тебе нечего, пошли в токарню. Есть у меня придумка, как курительную трубку еще краше сделать. Пошли, пошли. Будет тебе эта трубка от меня в подарок.

Я поспешно вскочил, зная, насколько сильно Петр любил заниматься токарным делом. Получить из рук царя им же сделанную курительную трубку означало награждение орденом за заслуги перед Отечеством. Немногие могли похвастаться таким подарком.

– Одну вещь только сказать хотел, государь. – Художники никак не выходили у меня из головы. – Говорил ты про разных добрых мастеров из других стран, что решил позвать к нам. – Петр, живо шагавший впереди, тут же замедлил шаг и повернулся ко мне. – Мнится мне, что не только офицеры, корабелы, пушечных дел мастера, кузнецы, плотники, кухари и аптекари потребны нашему Отечеству. Надо бы подумать и о художниках и скульпторах.

Царь по чему-то скривился, словно идея эта его совсем не впечатлила.

– Что толку-то с них? Держава за службу мастеру не копейку али две дает, а рубликов немало, – недовольно буркнул Петр, всем своим видом показывавший, что не видит пользы от такой когорты людей. – Нам сейчас, Лексашка, другое потребно.

Я, конечно, понимал царя. О каком еще искусстве сейчас он мог думать? На носу был поход на Крымское ханство, просматривалась война с Османской империей и Шведским королевством. Страна задыхалась от недостатка опытных мореходов, кораблестроителей, литейщиков, оружейников, офицеров всех званий, горных мастеров, на найм которых направлялись огромные средства. Кто в таких условиях будет думать о людях искусства? Какие художники, скульпторы? Пушки, ружья, корабли нужны…

– Государь, прав ты. Во всем прав, – не мог я не потрафить царю, прежде чем снова начать гнуть свою линию. – Только подумай ты и о вот о чем… Россия сейчас становится другой. Она меняется, превращаясь из неуклюжего несмышленыша в громогласного и сильного юношу. Меняешься и ты, государь. Еще пару лет назад ты жил вольной жизнью, а сейчас все твои думы только о России, о ее величии. Растет твое умение управляться с делами, прибавляется знаний в разных науках. Разве не так? – Петр в своей излюбленной манере чуть наклонил лобастую голову вперед, словно желал забодать меня. – Конечно же, так. А как обо всех твоих славных деяниях узнают наши потомки? Кто им расскажет о будущих победах российского оружия? Где они увидят славного своими деяниями монарха? Разве плохо будет, если несмышленые недоросли на парсунах увидят славные баталии с русским воинством или своего монарха верхом на белом жеребце? Во всех западных странах государи покровительствуют живописцам, чтобы они славили их деяния. На Пиренеях изображают роскошные балы гишпанского короля, в Париже рисуют огромные парусные корабли французского монарха. Не отстают голландцы, ляхи. Только в нашей державе нет к этому интереса.