Длинные руки нейтралитета

Патрушев превзошел сам себя. В среднем на один вражеский корабль он выпустил по одиннадцати гранат. Нельзя сказать, что результатов совсем не было. Два серьезных пожара, в результате которых тяжелый трехпалубный «Дюгесклен» и двухпалубный «Инфлексибль» временно утратили боеспособность. На самом деле был и третий пожар на корабле, название которого прочитать пока не удалось. Хотя паруса на нем были убраны, он явно сохранил маневренность. Только тогда Семаков догадался, что дым из трубы мешается с дымом от пожаров, а колеса на этом корабле не видны лишь потому, что он винтовой.

Но ни один из противников не пошел на дно.

Начарт добросовестно доложил результаты боестолкновения, добавив от себя:

– Владимир Николаевич, тот, что второй слева, судя по его хорошему внешнему виду, недавней постройки и может быть вооружен орудиями Пексана. Нам от него подарков получать не надо бы. Неровен час, бомба пробьет обшивку… потери среди подносчиков обязательно будут. Шёберг доложил, что люди и без того работают с большим напряжением сил. И это сейчас, когда бьем лишь из малого гранатомета.

– Станет полегче, когда подойдет «Херсонес». По моему расчету, должен прибыть через два часа, – отвечал командир, крутя штурвал одной рукой. Другая была занята рычагами секторов газа. – Хотя, сами знаете, всяко бывает. Только бы крепость сдюжила.

Кинбурнская крепость огрызалась.

Нельзя сказать, что сухопутные артиллеристы были плохи. Скорее наоборот: вот уже с десяток ядер ударили в борта броненосцев. Поначалу каждое попадание встречалось бурными криками «Ура!», но радостное настроение держалось недолго. Все видели, что точно нацеленные ядра отскакивают от стальной брони.

Впрочем, русских солдат и офицеров радовали успехи «Морского дракона». Пожары на кораблях прикрытия трудно было не заметить, а уж два выведенных из строя пароходофрегата наводили нешуточную надежду.

– Лихой народ эти моряки. Ведь в одиночку полезли на двенадцать.

– Да подавай же картуз! Это… их… было… двенадцать… а щас… сам сочти…

Заряжающий, тяжело дыша, привычными движениями пихал картуз в дуло.

– Ничего, братцы, им бы только с теми, кто подальше, справиться, а уж там они дадут жару этим бронированным. Вона как ихние бомбы рвутся – отсюда слыхать.

Семаков менял тактику, не давая противнику привыкнуть к ней.

– Миша, видишь парусник с левого фланга? Он линейный, но с маневренностью у него будет плохенько. Мы сейчас снова пройдемся вдоль линии, на пределе дистанции, потом, как тот разрядит орудия, шмыгнем поближе, а уж тогда пусть кормовой не зевает, да и картечницей пройтись можно.

– Сделаем, – лаконично отвечал начарт. И тут же стал давать распоряжения Фролу.

Французы не дремали. Видимо, в командовании эскадры нашелся соображающий офицер. Когда «Морской дракон» на самом полном ходу понесся мимо вражеской линии, орудия на кораблях противника перестали бить залпами. Это было вопреки всем тактическим образцам. Замысел основывался на чистой математике. Сколь ни вертким был русский кораблик, у него стало куда меньше возможностей для того, чтобы воспользоваться тем промежутком времени, который требовался для перезарядки. И тогда на стороне французов будут законы статистики. Из нескольких сотен ядер сколько-то должны были попасть в цель.

Первый звоночек прозвучал, когда ядро почти долетело до кормы и вспенило воду столбом недолетом в восемь сажен. Но Мешков даже не обратил внимания; вполне вероятно, он даже этого не заметил, поскольку стоял впереди рубки.

– Картечница! Бить по второму слева, как подойдем. Цель: сначала мостик, далее по пушечным портам! А потом по левому!

Второй слева (тот самый, на котором был небольшой пожар) медленно повернулся бортом; теперь можно было прочитать его название: «Аустерлиц».

Фрол Неболтай исполнил команду до точки. Мостику и тем, кто на нем стоял, крепко досталось, потом грохочущая картечница стала вести дулом, вычерчивая ровную строчку по линии пушечных портов. Даже издали можно было увидеть летящие щепки. Подносчик Пятаков, надо заметить, был уже наготове с набитой лентой. Картечник не потратил на замену и семи секунд.

Тактическая новинка подействовала: с борта «Аустерлица» ударило едва ли с три выстрела, да и те оказались скверно нацеленными. Зато не оплошал левофланговый (это был «Байяр»).

Удар в металл показался Семакову каким-то необычно протяжным. Третий помощник высунулся довольно скоро и бодро доложил:

– Потерь убитыми не имеем. Пробита насквозь обшивка между четвертым и пятым шпангоутом, примерно полсажени над ватерлинией, потом ядро ударилось во внутреннюю переборку, помяло ее изрядно, но не пробило. Обшивку Зябков берется заварить изнутри, – в этот момент из трюма стали доноситься звонкие и равномерные удары кувалдой, – Также повреждены этажерки с гранатами. Содержимое двух полок раскатилось по всему трюму, сейчас собирают. Матроса Парамонова отнесли в лазарет, его по ноге сильно гранатой ударило.

Командир явно успокоился.

– Спасибо, Иван Андреевич, делайте дело. Боцман, доложить о расходе боеприпасов!