Дневник, 1893–1909

30 мая. Четверг. Приходил Победоносцев. Рассказывает, что на болгарском обеде сидел против императора и видел, как его соседка Милица Николаевна неумолкаемо с ним болтала. Легко угадать, что было предметом их разговора. После обеда Победоносцев подошел к ней и сказал: «А я узнаю, что Вы и нашими архиереями занимаетесь, что Вы вызывали Антония, нового архиерея подольского». Ответ: «Я слышала о нем много хорошего и желала видеть его поближе. Ведь у меня есть верхнее чутье, которым я распознаю выдающихся людей». Победоносцев: «Верхнего чутья мало, надо еще иметь нижнее чутье для распознавания низшего качества людей, чтобы не попасть в сношения с людьми недостойными, с какими-нибудь авантюристами, от которых потом не отделаешься». Бывши на днях у Государя, он получил от него такой вопрос: «Что Вы скажете о новом начальнике управления по делам печати?» Победоносцев. «Да, кажется, он хороший человек, я был у него на днях и застал его в великом затруднении. Он держал в руках номер „Гражданина“, в котором была ругательная статья на Драгомирова, киевского генерал-губернатора, и вот Зверев не знал, как поступить». «Вы читали эту статью?» — спросил Победоносцев Государя. «Да», — отвечал последний, усмехаясь. Тем разговор и кончился.

Заходит Алексей Оболенский, новый товарищ Витте. Рассказывает, что, принимая его, Государь очень благодарил его за то, что он согласился принять это назначение. Оболенский сказал ему, что дело это вовсе ему не по душе и что поставленная в основание его двоякая цель — поднятия дохода и отрезвления населения — решительно несовместимы. Государь сказал, что совершенно разделяет его мнение. Но когда Оболенский его спросил, может ли он руководствоваться таким взглядом, то он поспешил сказать: «Нет, я еще не вполне уверен».

31 мая. Пятница. Приезжает из Царского Села запросто с нами обедать великий князь Владимир Александрович, только что вернувшийся из Испании, где присутствовал на праздновании совершеннолетия юного короля[741]. Относительно Парижа рассказывает, что они там живут вне светского вихря, видая только друзей; рассказывал анекдоты про писателя Montesquieu[742] и его остроумные и злые подчас выходки. Рассказывал про князя Фердинанда Болгарского[743], с которым ему предстоит завтра объезжать расположенные в Красном войсковые части, что он такой приятный собеседник, с таким юмором говорит про собственное положение как монарха, но добросовестно трудится над созданием прочного положения для своего сына; с каким уважением и какой благодарностью отзывается о покойной жене. Великий князь говорит, что императрица Александра Федоровна ждет родов около 6 августа и что она так хорошо скрывала свое положение, что он о нем узнал лишь в конце марта.

Август

30 августа. Пятница. Возвращаюсь из Монте-Карло, куда принужден был отправиться вследствие тяжкого припадка подагры. Врачи (Павлов) заявили, что петербургский климат и в особенности погода нынешнего лета таковы, что излечение здесь для меня невозможно. Действительно до вагона меня донесли на руках, в Монте-Карло я вышел, еле двигаясь с помощью двух костылей, а через две недели я уже мог ходить почти без помощи одной трости.

Приехав в Царское Село, я нашел там полное затишье и почти пустыню. Из лиц ближе знакомых здесь один Победоносцев, проживающий в большом дворце и занимающий квартиру, когда-то принадлежавшую князю Горчакову. Победоносцев по-прежнему все охает и хнычет. Да и в самом деле, положение или, правильнее выражаясь, механизм правительственной деятельности не имеет ничего утешительного.

Государь по интригам двух черногорок (Милица и Стана) попал в руки подозрительного авантюриста, француза Филиппа, которому, не говоря о всяких других его проделках, мы обязаны постыдным приключением императрициных лжеродов. Путем гипнотизирования Филипп уверил ее, что она беременна. Поддаваясь таким уверениям, она отказалась от свидания с своими врачами, а в средине августа призвала лейб-акушера Отта лишь для того, чтобы посоветоваться о том, что она внезапно стала худеть. Отт тотчас заявил ей, что она ничуть не беременна. Через несколько вслед за тем дней она выкинула ком запекшийся крови, образовавшийся вследствие того, что она в течение девяти месяцев лишена была месячного очищения.[744]

Объявление об этом было сделано в «Правительственном вестнике» весьма бестолково, так что во всех классах населения распространились самые нелепые слухи, как, например, что императрица родила урода с рогами, которого пришлось придушить, и т. п.

Такой эпизод не поколебал однако доверия императорской четы к Филиппу, который продолжает в глазах их быть превосходным и вдохновенным человеком. Черногорки неустанно привлекают эту бедную императрицу к слушанию чтения житий святых и стараются сблизить тип Филиппа с типом святых. Все это было бы смешно, если бы не было столь грустно.