Дневник, 1893–1909

30 октября. Понедельник. В 6 часов вечера у Витте. Застаю его с видом весьма усталым и озабоченным. Передаю ему высказанные Паленом и Шидловским мысли относительно сложения всей суммы числящихся сегодня платежей. Витте отвечает, что он на это не может согласиться, не нарушив равновесия бюджета; что такое представление в Государственном совете вызовет сильные нападки и прежде всего со стороны Коковцова. Сократив по возможности свой визит, удаляюсь.

Ноябрь

4 ноября. В среду заходит покинувший пост министра земледелия Шванебах. По его мнению, нас ожидают ужасные катастрофы. Витте намеревается [увеличить] число выборщиков в Государственную думу, прибавив избирателей от фабричных рабочих, от лиц, получивших высшее образование, от лиц, обладающих городским цензом, заменить втрое меньшим [?], чем первоначально предполагалось для Государственной думы. Таким образом, число избирателей в Петербурге вместо теперешней цифры шесть тысяч достигнет сто тридцать тысяч. Все они с наступлением выборов будут иметь право собраний для обсуждения вопросов, до выборов касающихся. Начнется буйство беспредельное, которое может окончиться разгромом и разграблением города. Витте силится найти поддержку в какой-нибудь части революционной партии, но вместо того более и более попадает в зависимость от людей, в коих надеется найти опору. Положение не только тревожное, но угрожающее.

Александр Оболенский рассказывает, что по приглашению брата своего Алексея ездил к Витте и успел убедить его отказаться от редакции проектированного им манифеста, в коем прямо говорилось, что крестьяне нуждаются в земле и что Государь заботится о том, чтобы им таковую доставить.

В четверг появляется манифест, написанный Витте в смысле, совершенно противоположном тому, что он мне говорил во вторник. Еду в этот день в Царское Село, чтобы навестить великого князя Владимира Александровича. Нахожу его постаревшим на десять лет со дня последнего нашего свидания. Рассказывает следующее: недавно старший сын его Кирилл приехал из-за границы и объявил родителям и Государю, что женился на своей двоюродной сестре, дочери великой княгини Марии Александровны, разведенной жене герцога Гессен-Дармштадского, родного брата императрицы Александры Федоровны. В ответ на такое сообщение император прислал к великому князю Владимиру министра императорского двора барона Фредерикса объявить, что Кирилл Владимирович лишается звания флигель-адъютанта, морского чина и великокняжеского достоинства с приказанием выехать из России в двадцать четыре часа. В минуту отъезда Кирилла из Царского Села фельдъегерь привез ему еще приказание не возвращаться более в Россию никогда.

Владимир Александрович ничего не отвечал на такое послание, но, встретив на железнодорожной станции приехавшего вскоре вслед за тем германского принца и проводив его в Петергоф к Государю, он воспользовался этим случаем, чтобы объявить Государю, что так как сын его Кирилл был опозорен, то он, Владимир, как отец опозоренного сына не считает возможным оставаться на службе и просит отставки. Несмотря на убеждения Государя не настаивать на таком решении, Владимир Александрович остался при своем заявлении. Прошло три недели без всякого ответа, несмотря на то, что великий князь послал военному министру формальное прошение об отставке. Через три недели он получил от Государя весьма сухую записку с уведомлением, что отставка ему дана и что на место его главнокомандующим войсками Петербургского округа назначен великий князь Николай Николаевич.

5 ноября. Пятница. Заседание для рассмотрения проекта преобразования Государственного совета. Витте произносит блестящую речь, заявляя, что для подавления революции недостает войска, которое находится в Маньчжурии и затруднено в обратном шествии препятствиями, воздвигнутыми на Сибирской железной дороге. Первому подвигающемуся обратно в Европейскую Россию корпусу, состоящему под командой генерала Плеве, приходится штыками очищать путь и оставлять большую часть своих солдат на линии, чтобы обеспечить следующим за ним корпусам беспрепятственный проход, так что из восьми полков, корпус составляющих, он приведет домой лишь два полка. При таких обстоятельствах Витте должен искать опоры в умеренной партии населения, и вся его надежда сосредоточивается на Государственной думе, в которой Витте весьма однако сомневается, чтобы удалось ее созвать. Тирания демагогии, по мнению Витте, должна скоро сделаться невыносимой для населения.