Дневник, 1893–1909

9 марта. Четверг. В 8 ½ часов отправляюсь в Царское Село по императорской железнодорожной ветке в сопровождении своих сочленов Исторического общества числом пятнадцать. Собираются в Александровском дворце, в угловой гостиной, где на стенах висят два портрета: один — царствующей императрицы, а другой — Марии Антуанетты. Прохожу в коридор, по коему император должен придти. В одну из дверей, выходящих в этот коридор, выносят стол, на коем Их Величества только что отобедали. Тут на расстоянии нескольких шагов стоят часовые: придворный араб (со множеством медалей), скороход с высокой шапкой, украшенной перьями, дежурный камердинер, дежурный гоффурьер; проходят туда и назад простые лакеи. Через несколько минут выходит Государь в мундире стрелкового батальона, надетом на красную рубашку с высоким воротом. Я успеваю доложить Его Величеству, что Победоносцев, бывший вице-председатель, не приехал и отказывается от этой должности, что совет предлагает на его место Куломзина. По выходе в гостиную Государь обходит всех присутствующих, здороваясь и пожимая всем руки. Затем я читаю отчет о деятельности общества, напоминаю об умерших членах и их трудах. После того Платонов представляет очерк первых лет царствования Михаила Федоровича и приписывает малоуспешность этого царствования неудачному выбору людей, окружавших царя, взятых преимущественно из сподвижников тушинского вора[878]. Так как по окончании этой лекции настало молчание, то я поспешил сказать, что сообщение весьма интересно, а вслед за мной Государь спросил, откуда эти сведения почерпнуты. Платонов отвечал: из подлинных исторических актов. После Платонова генерал Мышлаевский рассказал, как в конце царствования Алексея Михайловича русская армия была наполнена иностранными генералами и офицерами, признанными в Отечестве негодными. Число таковых в 1676 году насчитывалось в Москве до девятьсот пятидесяти.

Потом Куломзин прочитал записку о критике петровских реформ сотрудниками только что умершего преобразователя. Записка составлена по приказанию Ламздорфа чиновниками Государственного архива, заимствована из журналов Верховного тайного совета и снабжена заключительным послесловием, которое, по убеждению мудрого министра иностранных дел, должно сопровождать всякий архивный документ.

Я прочитал письмо королевы Гортензии к императору Александру I, не имеющее в себе ничего примечательного, кроме характерной оценки адресата.

В двенадцатом часу уезжаем тем же путем. Перед отъездом Государь напоминает, что в прошлом году заседания не было, а я извиняюсь в том, сваливая всю вину на подагру, удержавшую меня на берегу Средиземного моря.

В субботу, 11 марта[879], в 3 часа были Государем вызваны в Царское Село по телефону: Пален, Голубев, Шванебах и Коковцов (последнего приглашение не достигло). Первым трем Государь предъявил представленный ему журнал Комитета финансов, который возбуждал в нем сомнение. Журнал этот, составленный по представлению Витте, отменял теперешний порядок рассмотрения дел в Комитете и вводил Комитет в ряд присутственных мест с твердо определенным кругом предметов ведомства. Государь передал этот журнал Палену с поручением передать его Сольскому для пересмотра этого вопроса в новом заседании Комитета. 13 марта[880], в понедельник, состоялось это вторичное заседание, в котором я участвовал. Началось с речи Витте, который настаивал на том, что важнейший теперь вопрос должен иметь предметом заключение займа, так как за 1905 год у нас дефицит в сто восемьдесят восемь миллионов, в 1906 году необходимо израсходовать четыреста восемьдесят восемь миллионов на ликвидацию войны, и что этот расход должен быть произведен до открытия Думой своей деятельности, которая может прежде всего направиться на исследование причин войны, размеров произведенных войной расходов и т. д. После такого заявления Витте вынул из кармана телеграмму, только что полученную им от Фальера, с уведомлением, что заем возможен лишь в том случае, если русское правительство категорическим актом заявит, что оно имеет право заключать займы без участия в том Думы до тех пор, пока она не собралась. Комитет постановил: вопрос этот выделить из прежнего журнала и требование французского правительства удовлетворить в форме указа, адресованного на имя министра финансов.

Переходя к обсуждению устава Финансового комитета, Витте и Коковцов настаивают на необходимости издания такого устава (доселе не существовавшего) ввиду вновь созданных учреждений и в особенности Думы и Совета министров, когда после разрешения Думой займа подробности заключения этого займа должны будут рассматриваться Советом министров, составленным из невежественных в финансах членов Совета, вследствие чего полезно будет предварительное в Финансовом комитете рассмотрение таких подробностей. Пален и я настаиваем на том, что в Учреждении Государственной думы необходимо упомянуть о ее правах по разрешению займа, а не ограничиваться упоминанием об этом вскользь в уставе Финансового комитета. Остаемся в меньшинстве.