Дневник, 1893–1909

1 апреля. Суббота. В 9 часов вечера на квартире у Сольского заседание Комитета финансов для обсуждения вопроса о новом займе вследствие полученной из Парижа депеши от Коковцова. Витте повествует ход переговоров приблизительно так: в феврале месяце им был вызван из Парижа директор банка de Paris et des Pays-Bas[882] по имени Нестле. Во избежание толков он был помещен в царскосельском дворце великого князя Владимира Александровича и после нескольких свиданий с Витте увез приблизительно установленные условия. Но окончательное соглашение встретило ряд неожиданных препятствий, главным из коих, конечно, было революционное в России движение. После достигнутого Дубасовым московского усмирения дело стало двигаться, но внезапная перемена французского министерства и уход Рувье, весьма преданного русскому правительству, затормозили успех. По наущению англичан и русских революционеров французский кабинет стал требовать доказательств, что русский император имеет право заключить заем, не дожидаясь сбора Думы и ее санкции. По счастью, французы приняли за достаточное доказательство выданное на эту тему профессором Мартенсом удостоверение. Вслед за тем стряслась новая беда — алгезирасские переговоры все затягивались, и, к довершению несчастья, глупый посланник наш в Париже Нелидов выкинул невероятную пошлость. Получив от Ламздорфа депешу, указывающую ему образ действий, коему надлежало следовать, Нелидов прежде даже сообщения этой депеши министру иностранных дел показал ее сотруднику французской газеты «Temps», который поспешил огласить содержание ее в своей газете. При этом он сообщил лишь первую часть этой депеши, касавшуюся нашего содействия Франции, и умолчал о второй части, исполненной благожелательных фраз по адресу Германии, не имевших, впрочем, серьезного значения. Император Вильгельм разбесился и запретил подписку на наш заем в Германии, запретил даже немецким банкирам участвовать в происходивших по сему предмету в Лондоне переговорах и этим уменьшил наш заем на пятьсот миллионов франков. Несмотря на все это, удалось занять два с половиной миллиарда франков. Я забыл упомянуть, что наши революционеры послали в Париж депутацию хлопотать об отказе со стороны Франции. Во главе этой депутации стояли князь Павел Долгорукий и граф Нессельроде.

6 апреля. Четверг. Совещание в Мариинском дворце об окончательной редакции «Учреждения Государственного совета». Витте заявляет, что необходимо включать в текст, что Государь имеет право спросить совета у Государственного совета в чрезвычайных событиях. Ему отвечают, что отныне Государственный совет делается исключительно законодательной палатой, а не законосовещательным органом. Я один поддерживаю мнение этого несимпатичного и враждебного в отношении меня человека, поддерживаю потому, что, по моему мнению, в случае распущения Думы могут настать такие обстоятельства, кои потребуют чрезвычайных мероприятий, кои в глазах страны будут приняты с большим доверием, если будут поддержаны авторитетом Государственного совета, а не Кабинетом, составленным из ничтожных людей вроде тех, кои составляют его ныне.

Я поддерживаю мысль о необходимости учредить нечто вроде французского Conseil l’Etat для редактирования как законопроектов, так и законов в окончательной форме. Предлагаю на первое время учредить такую коллегию в Государственной канцелярии. Все соглашаются со мной в необходимости такого учреждения, но никто не решается его создать. Нерешительность и вялость, свойственные бездарности!

8 апреля. Суббота. Последнее заседание Департамента законов. Продолжается семь часов: с часу до восьми. Выздоровевший Фриш отлично знает докладываемые дела и удивляет меня своей неутомимостью.