Дневник, 1893–1909

Новый кабинет окончательно составлен: председатель — Горемыкин[890], человек неглупый, честный, без особых выдающихся достоинств, несколько поверхностный, не особенно усидчивый в работе, почитающийся специалистом крестьянского дела, потому что долго служил в крестьянских учреждениях Царства Польского, а затем обер-прокурором сенатского департамента, ведающего крестьянские дела[891]. Потерял пост министра внутренних дел по проискам Витте и отмщающий ему сегодня тем, что занимает его место премьер-министра. Министром иностранных дел назначен Извольский, замечательный по уму и способностям, на место постыдного, бездарнейшего Ламздорфа, виновника наших политических бедствий. Министром финансов Коковцов, ярый чиновник с ограниченными способностями, но искусно достигающий личных своих целей при помощи неумолкаемой болтовни, испещренной громкими, закругленными фразами. В бытность его в прошлом году в Москве на съезде заводчиков он получил от них прозвище Граммофон, а в бытность в Париже для заключения займа, когда он вышел от Рувье, с коим имел деловое совещание, то последний сказал вновь входившему посетителю: «Voila tin homme, comme vous n’en avons pas en France. Il a parle sans arreter pendant une heure sans rien dire du tout».[892] Министром Юстиции Щегловитов, очень даровитый, сравнительно молодой профессор, бывший обер-прокурор Сената, а теперь товарищ министра. Министром народного Просвещения — Кауфман, хорошо мне известный, так как я взял его на службу вскоре после окончания им лицейского курса. Он сопровождал меня во время сенаторской ревизии[893], а затем был взят мной в Государственную канцелярию, откуда по моей рекомендации перешел в товарищи графа Протасова, главноуправляющего учреждениями императрицы Марии. Кауфман нравственно прекрасный, бесспорно даровитый человек, доказавший свою энергичность, трудясь в качестве одного из главных деятелей Красного Креста в последнюю войну[894].

Министром путей сообщения назначен Шауфус — бездарный чиновник, на место выдающегося своими взглядами, опытностью и распоряжениями Немешаева, удаление коего принесет чувствительные потери. Министром внутренних дел назначен саратовский губернатор Столыпин, коего все хвалят, но о коем ничего сказать не имею. Он заменяет Дурново, который своей энергией принес, несомненно, большую пользу делу подавления революции. Он не собирался уходить, но новый кабинет не пожелал нести за действия его ответственность перед новой Думой. Дурново уволен с любезным рескриптом, званием статс-секретаря и, как говорят, подарком [в] двести тысяч рублей[895].

27 апреля. Четверг. К часу приезжаю в Зимний дворец, с подъезда бывшего Государственного совета, и прохожу Эрмитажный павильон, где собираются члены реформированного Государственного совета. Отсюда нас вскоре проводят через Романовскую портретную галерею в Георгиевский тронный зал. По правую сторону от трона становится Государственный совет, а по левую — члены Думы. Большее число из них одеты в черные сюртуки, рабочие и крестьяне в высоких сапогах и нередко в серых армяках, значительное меньшинство во фраках и белых галстуках. Возле думцев, ближе к трону, становятся сенаторы, облеченные в красные мундиры. Возле Государственного совета почетные опекуны, статс-секретари, государева свита, а за ней в самой глубине зала, на устроенном для сего возвышении помещается дипломатический корпус.