Дневник, 1893–1909

28 ноября. Понедельник. На утренней прогулке встречаю Имеретинского, который сообщает мне, что едет в Мадрид и Лиссабон объявлять о вступлении на престол нового императора, и спрашивает, что сказать от меня Шувалову в Берлине. Я: «Скажите ему, что я не одобряю сделанный им выбор покровительствуемого им преемника». Имеретинский: «Да намеченный ему в преемники Муравьев такой проныра, что он сам себе покровительствует и ни в чьем покровительстве не нуждается. Я состоял при датском короле и видел, как Муравьев ежедневно являлся в Аничков дворец и чрез короля добился аудиенции у императрицы, где под влиянием ее отца устроил и свою судьбу, и повышение своего зятя — Дабижа». Продолжая разговор, Имеретинский высказывает весьма справедливый взгляд на то, что мы до сих пор работали для Дании, что естественным последствием такой работы было охлаждение в отношении Германии и шаткое, неясное в могущих ежедневно наступить последствиях сближение с буйной, переменчивой, демагогической Францией.

29 ноября. Вторник. Объяснение с Витте. Заявляю ему, что условия обсуждения дел в Финансовом комитете невозможны и что потому только я не мог настоятельнее спорить с ним (спорить безрезультатно) относительно нового выпуска серий, кои считаю вредной для правильного финансового хозяйства бумагой. Витте отвечает мне, что, в сущности, он со мной согласен, но что вопрос этот состоит в связи с вопросом о металлическом обращении, потому что до восстановления металлического обращения нельзя сокращать количества бумажных денежных знаков без стеснения денежного рынка, так как из других государств не может в минуты кризиса последовать прилива металла; что вопрос о металлическом обращении весьма его занимает и что на днях он намерен внести в Финансовый комитет свои предложения, заключающиеся в том, чтобы разрешить для сделок некоторых категорий употребление золотой монеты по курсу и таким образом постепенно увеличивать обращение металла до тех пор, пока итог его, при постепенном одновременном уничтожении ассигнаций, приведет окончательно к возможности открытия размена.

Все, что он говорит, весьма умно, но несколько самонадеянно и в подробностях исполнения подлежит весьма тщательному изучению.

30 ноября. Среда. Зайдя навестить одного больного, слышу рассказ его врача, который, состоя профессором Медицинской академии, повествует о том, в каком затруднительном положении он очутился после смерти покойного Государя. «Входя на кафедру, я, конечно, желал сказать несколько слов о том, что сделал для врачебной части покойный, но что же можно было сказать, когда вся его деятельность ограничивается тем, что он из принадлежащего Медицинской академии капитала выдал 30 тысяч рублей Обществу врачей-гомеопатов[399]. Мне бы следовало сделать, как Захарьин в Москве. Взойдя на кафедру, он закрыл лицо руками, несколько раз вздохнул, потом перекрестился и начал чтение лекции».

Декабрь

5 декабря. Понедельник. В общем собрании Государственного совета между прочим рассматривается представление министра финансов Витте о предоставлении ему права назначать служащих до должностей V класса включительно[400], не стесняясь чином. Департамент законов сначала хотел отказать в этом представлении, а затем разрешил временное, на шесть месяцев, пользование этим правом с тем, чтобы назначаемые имели высшее образование и с тем, чтобы в течение 6 месяцев были выработаны правила общего прохождения служебной карьеры.

Будучи связан с этим вопросом — вопросом об уничтожении чинов — не только личными симпатиями, но и участием своим в совещании, разработавшем предположения о замене чинов должностями, я настаиваю в общем собрании на том, чтобы предоставляемые министру финансов права были распространены на всех остальных министров. Несмотря на оппозицию Островского и Делянова, мнение мое принимается общим собранием единогласно.

9 декабря. Пятница. Уезжаем в Нарву.

10 и 11 декабря. Осмотр тамошних фабрик, в особенности произведенных в истекающем году построек и утверждение предположений о постройках в предстоящем [18]95 году.