Дневник, 1893–1909

В 2 ½ часа еду в Аничков дворец в вице-мундире и ленте к молодому императору, чтобы узнать его предположения об Историческом обществе. Меня вводят в комнату дежурного флигель-адъютанта (в этот день — великого князя Георгия Михайловича) и, заставив прождать 20 минут, проводят в комнату весьма тесных размеров, где юный повелитель, стоя у окна, имеет со мной приблизительно следующий разговор. Я: «Я позволил себе просить у Вашего Величества приема, чтобы узнать Вашу волю относительно председательствования в Историческом обществе». Государь: «Я буду сам председательствовать». Я (отвешивая поклон): «Позвольте благодарить Ваше Величество». Молчание. Он смотрит мне в глаза, я делаю то же самое и не начинаю никакого разговора, не желая подать ему повода думать, что я под предлогом Исторического общества хочу иметь с ним какой-нибудь разговор. Государь: «У нас в прошлом году не было собрания. Можно будет сделать собрание».

Я: «Мне кажется, Государь, что можно бы сделать собрание, посвященное исключительно памяти покойного Государя». Государь: «Да. Очень хорошо». Я: «В таком случае позвольте мне переговорить с некоторыми из наших сочленов с тем, чтобы они приготовили подобающие речи». Государь: «Это можно будет сделать на следующей неделе, в той же библиотеке, как и прежде». Я: «Если позволите, то, переговорив с теми, кто приготовит речи, я напишу Вашему Величеству». Государь: «Я тогда назначу день для собрания, хотя, надо сказать, я очень завален бумагами, которые мне присылают в таких огромных размерах». Я: «Быть может, эти размеры можно бы уменьшить». Государь: «Да, со временем это надо будет сделать». Я: «Часто бумага присылается лицом, желающим снять с себя всякую ответственность, покрывшись высочайшим повелением». Снова молчание.

…С моей стороны поклон, рукопожатие и исчезновение.

В течение 28 лет я никогда не был столь нелюбезно принят покойным Государем. Очевидно, бедный юноша пришел от матери своей зараженный нерасположением ее ко мне за отказ в деньгах возлюбленному ее Шереметеву, имя которого до сих пор она не может слышать без слез.

25 января. Среда. Получается известие о смерти в Ницце А. А. Абазы.

Его личность выдается среди его современников и потому заслуживает очерка. Сын достаточного помещика, занимавшегося откупами, что было в то время особенно прибыльно, Абаза по окончании университетского курса поступил к лейб-гусарский полк, откуда по собственному желанию был командирован на Кавказ, где был ранен. Впоследствии он вышел в отставку, занимался сельским хозяйством и, сделавшись известным великой княгине Елене Павловне, в особенности потому, что имел случай представить ей свои соображения о необходимости освобождения крестьян и о средствах совершить это освобождение, Абаза поступил в гофмейстеры великой княгини. Двор этой замечательной женщины изображал из себя один из влиятельнейших в то время умственных центров, в котором Абаза стал играть видную роль. По смерти Татаринова Абаза был назначен государственным контролером, а по смерти Чевкина — председателем Департамента экономии в Государственном совете. На этом посту при установившемся полном согласии между ним, министром финансов Рейтерном и государственным контролером Грейгом Абаза имел значительное влияние на ход финансового управления.

При наступившей вслед за войной запутанности финансового положения Грейг высказал скоро свою умственную недостаточность и был заменен Абазой, который продолжал до своего увольнения вместе с Милютиным и Лорис-Меликовым иметь первенствующее влияние на ход не только финансовых, но и вообще государственных дел. И Александр III, в прежнее время к нему расположенный, возненавидел его за эту отставку, видя в ней, по объяснению Победоносцева, озлобление вследствие неудавшейся попытки ограничить самодержавие.

После назначения меня в 1883 году государственным секретарем Абаза, продолжавший числится членом Государственного совета, возвратился из-за границы и по моему настоянию согласился заседать в Департаменте экономии под председательством графа Эдуарда Трофимовича. Талантливость и опытность Абазы скоро выдвинули его при обсуждении Советом экономических и финансовых дел, так что после смерти достойнейшего по нравственным качествам Баранова, Абаза был назначен на его место председателем. Здесь роль его еще более расширилась, он стал принимать горячее участие во всех серьезных прениях, получил преобладающее влияние в направлении дел и, представляя либеральные взгляды царствования Александра II, сделался предметом ненависти шайки людей, кои под предводительством сначала Каткова, а потом Мещерского неприлично поносили память покойного Государя, проповедуя его сыну безграничный деспотизм, долженствовавший служить орудием для их презренных целей.