Дневник, 1893–1909

10 марта. Пятница. Целый месяц я прохворал инфлуенцией и до сих пор не без труда напрягаю внимание для чтения или писания. Между тем произошли события довольно характерные, сущность коих заключается в следующем.

Вслед за отъездом Лобанова в Вену поехал туда же на похороны эрцгерцога Альбрехта великий князь Владимир Александрович. Накануне его отъезда я был у него и он мне передавал, что, прощаясь с Государем, он спросил его: «А что я должен отвечать, если австрийский или германский императоры будут спрашивать меня о том, кто будет назначен министром иностранных дел?» «Я велел написать Сталю в Лондон предложение быть назначенным», — отвечал юный император.

На что я не мог не сказать, что мне очень жаль, что моя дружба с Лобановым была причиной тому, что он не был назначен министром. «Il y a en effet de çela»,[433] — отвечал мне великий князь. «Разумеется, — продолжал я, — когда мне категорически известно, что Мария Федоровна за завтраком сказала Черевину: „C’est impossible de nommer Lobanoff ministre, ce serait la meme chose que de nommer Polovtsoff“»[434].

В подкрепление посланного Сталю императором предложения Мария Федоровна написала Сталю собственноручно письмо, уговаривая его принять предложенный пост. При таких условиях она считала отказ невозможным, но вышло иначе: Сталь отвечал, что ему 75 лет, что он не в состоянии начинать новую деятельность, тем более что ему известно анархическое разорганизованное состояние министерства, требующее энергических мероприятий для приведения его в порядок.

По выслушании доклада о сем Шишкина, Государь отвечал: «Телеграфируйте Лобанову, что я назначаю его министром». Лобанов получил эту депешу в Вене, во время пребывания там императора Вильгельма, и, разумеется, скрыл ее. Вильгельм, уехав из Вены, получил на дороге из Петербурга уведомление своего посла Вердера о назначении Лобанова, рассердился, что его предварительно не спросили, и гнев свой излил тотчас же в депеше своему приятелю Эйленбургу, послу в Вене, а вслед за этим по возвращении в Берлин телеграфировал Вердеру, что увольняет его от должности.

Вердер 25 лет пробыл в России, со слезами на глазах говорит о своем увольнении и о бесцеремонном с ним обращении.

По приезде в Петербург Лобанов получил указ о назначении его управляющим Министерством иностранных дел.

Встревоженный подобными выражениями указа Шишкин побежал к управляющему Собственной канцелярией Ренненкампфу справиться, нет ли тут ошибки, но Ренненкампф показал собственноручную по сему предмету записку Государя. В городе и даже в заграничной печати пошли толки о том, как возможно было назначить как будто на испытание человека, бывшего уже в 63 году посланником, а с 1878 года послом[435]. Чрез несколько дней Лобанов получил новый указ — о назначении его министром. Все это, разумеется, произошло от неопытности молодого Государя, который, вероятно, полагал, что всякий министр должен быть сначала назначен управляющим, но вот что значит быть окруженным не слугами, а холопами.

Ренненкампф, конечно, должен был разъяснить основания существующего порядка, но он счел для себя выгоднее безмолвно исполнить хотя бы и невыгодное для оценки деятельности Государя распоряжение.

8 марта состоялось назначение членом Государственного совета сенатора Шидловского к великому моему удовольствию.

Шидловский в течение девяти с половиной лет пребывания моего в должности государственного секретаря законодательного отделения Департамента государственной экономии и вместе с тем ближайшим моим сотрудником по всем важнейшим делам[436].

Он человек в высшей степени добросовестный, трудолюбивый, способный, превосходный редактор, имеющий в сфере политической экономии гораздо более обширные, чем большинство его сверстников сведения, и если в чем-либо можно упрекнуть его, то разве в том, что по недостатку в правительственных коллегах [?] наших надлежащих умственных и нравственных сил он привык относиться слишком самоуверенно к себе самому и несколько презрительно к мнениям других.

При назначении его из статс-секретарей в сенаторы Витте предлагал ему сделаться товарищем министра финансов, но Шидловский напрямик отказался исключительно по неодобрению личности Витте. Вслед за этим Дурново просил покойного Государя назначить Шидловского на место Плеве, но Александр III отказал, чтобы наказать Шидловского за отказ, сделанный Витте. Теперешнему его назначению я не совсем чужд. Во время моей болезни меня неоднократно навещал Бунге, которого я и уговорил поехать к великому князю и убедить его воспользоваться смертельной болезнью Вышнеградского, чтобы представить Государю [мысль] о необходимости подкрепить Департамент экономии назначением компетентного члена в лице [Шидловского].