Дневник (1918-1919)

На этом же «понедельнике» был и П.Я. Стебницкий, который только что приехал из Петербурга уже навсегда в Киев. Из разговоров с ним выяснилось, что и он думает так же как и я об отношении украинцев к гетманскому правительству и даже писал Ефремову, что надо обязательно входить в кабинет, но письмо то не дошло, а если бы и дошло, то Ефремов и К^о все равно своей политики не изменили бы, потому что они теперь уже и не каются, видя, как тяжело восстановить покой на селе, как тяжело остановить разруху и аграрный террор, который ведется везде по Украине. Из-за того, что земля возвращена помещикам, эсефы уверены, что немцы таки обратятся к ним, и поскольку Любара, маловлиятельный немецкий офицер, советует им быть готовыми взять власть в свои руки, поручить Марковичу договориться с гетманом по составу нового кабинета. Характерно, что Д.В.Маркович, в первые дни после переворота так страшно кочевряжился против гетмана и резко оппонировал мне, когда я уговаривал всех не отвергать предложения гетмана и входить в кабинет, теперь этот самый Маркович часто, говорят, бывает у гетмана как гость и даже как родственник, потому что гетман Иван Скоропадский женат был на известной Насте родом из Марковичей.

Но все надежды на смену кабинета не имеют никаких оснований. Скоропись виделся с Муммом и с Гренером после их возвращения из Берлина и у него создалось такое впечатление, что в Берлине соглашаются с политикой здешних немцев и довольны этим кабинетом, потому что он, как я уже не раз говорил, очень удобен для немцев. В разговоре с Гренером выяснился и взгляд немцев на украинский язык. Когда Скоропись жаловался на это правительство, обвиняя его в бездействии, то Гренер посоветовал наплевать на него, а делать дело с помощью немцев, а когда Скоропись уже в n+1-й раз заметил, что причина всех беспорядков, всей анархии на селе заключается в том, что правительство это неукраинское, то Гренер ответил:

— Мы уже решительно убедились, что никакого языка украинского нет, а есть только диалект, который горстка интеллигенции взяла за литературный, а ни народ, ни городское население этого языка не понимают. Вы посмотрите — по всем министерствам, по всем канцеляриям люди, вместо того, чтобы делать дело, сидят над диксионерами и учат никому не понятный язык. Это все равно, что у нас взять, скажем, ольденбургский диалект и заставить всех немцев писать и говорить на этом наименее понятном в Германии диалекте».

Но все же Скоропись полагает, что немцы не думают объединять Россию, а твердо стоять на том, что надо построить независимую Украинскую державу, хотя бы только территориальную. А тем временем у нас у всех уже появляются сомнения и неуверенность в этом. Чехословаки с денежной помощью Антанты уже захватили в свои руки всю сибирскую магистраль и уже доходят до Волги; говорят что следом за ними идут японцы, которые должны захватить северо-восточную Московию; то же самое должны сделать англо-французы с северо-западной через Мурман. Большевики, видя это, вроде бы уже договариваются с немцами, чтобы они их защитили от Антанты, которая, говорят, уже объявила русским царем Михаила^{269}. Если это правда, немцы охотно отзовутся на приглашение большевиков, как отозвались на приглашение нашего правительства, а затем обманут их так же, как и украинцев.

Но как-то не верится, чтобы японцы так далеко отходили от своей базы, чтобы англо-французы смогли выделить какую-то значительную армию для захвата Петербурга и чтобы немцы забрали Московию, потому что у них и войск лишних не так много, чтобы им занимать голодную страну, из которой они ничего не смогут получить; это не то, что Украина — житница Европы, из которой немцы надеялись набрать себе хлеба вдоволь! А забрав Московию, немцам пришлось бы еще кормить тот голодный московский народ, поэтому очевидно им нет никакой выгоды вмешиваться в дела московского правительства.

3 июля

Сегодня был Г.В.Гасенко и принес новость, в которую я не очень верю. Он рассказывает, что в Александровске[62] немцы окружили дивизию Натиева, в которой набралось до 30 000 человек, и поставили ей такие условия: или идти на охрану границы с Московией, или сдать оружие и разойтись по домам. Самого Натиева, говорят, нет в дивизии, но там сидит австрийский эрцгерцог Вильгельм, т.е. Василь Вышиваный, который уговаривает дивизию не слушаться немцев, а требовать, чтобы сбросили Скоропадского, назначили национальный украинский кабинет и определили срок — когда должно быть созвано учредительное собрание. Говорят, что такие же требования ставит и капитан Шинкарь^{270}, стоящий во главе повстанцев на Киевщине. Немцы колеблются, не хотят применять решительные меры, т.е. пушки, против эрцгерцога и надеются уладить дело миром, но, очевидно, и им придется делать какие-то уступки; может, слухи о кабинете Д.В.Марковича и других, которые множатся теперь особенно интенсивно, имеют своим источником вот эти переговоры с Шинкарем и дивизией Натиева.