Дневник

– С этим проблема, – говорит Стилтон. – В больнице хотят, чтобы наша встреча прошла в вашем присутствии.

И Мисти говорит, что с этим проблема. Ей нужно рисовать. Ей нужно кормить тринадцатилетнюю дочь. Вторую неделю у нее мигрень. Кисточкой № 4 из соболя она проводит серо-белую полосу поперек луга. Мостит дорожку в траве. Потом роет яму. Заливает фундамент.

Перед ней на бумаге кисть убивает деревья и сносит их прочь. Набрав коричневой краски, Мисти вгрызается в склон холма на лугу. Мисти производит земляные работы. Кисть, как плуг, подрезает траву. Цветы уничтожены. Из ямы встают белоснежные стены. Вскрываются окна. Возносится башня. Над центром постройки взбухает купол. Из дверных проемов сбегают лестницы. Перила стремительно окружают террасы. Внезапно возносится еще одна башня. Постройка выбрасывает второе крыло, отпихивает рощу, давит луг.

Это Занаду. Сан-Симеон. «Билтмор». «Мар-а-Лаго».[34] Это то, что строят богатые, чтобы чувствовать себя в безопасности. Места, где, как им кажется, они обязательно будут счастливы. Эта постройка – обнаженная душонка богатого человека. Альтернативный рай для того, кто слишком богат, чтоб снизойти до реальности.

Ты можешь рисовать что угодно, ведь что ни рисуй, ты рисуешь себя.

И голос в телефонной трубке говорит:

– Итак, завтра в три, миссис Уилмот?

На идеальной крыше одного крыла постройки возникают статуи. На одной из идеальных террас вдруг образуется бассейн. Зеленый луг почти что исчезает, заслоненный новой лестницей, что тянется до самой кромки идеальной рощи.

Все – лишь автопортрет.

Все – лишь дневник.

И голос в телефонной трубке говорит:

– Миссис Уилмот?

По стенам вверх карабкаются лозы. Из черепиц на крыше прорастают трубы.

И голос в телефонной трубке говорит:

– Мисти?

Голос говорит:

– Вы хоть раз заглядывали в отчет коронера о попытке самоубийства, предпринятой вашим мужем?

Детектив Стилтон говорит:

– Как вы думаете, где ваш муж мог взять снотворное?

Для протокола: главная проблема художественного колледжа в том, что там тебя могут обучить всевозможным приемам, но не могут наделить талантом. Невозможно купить вдохновение. Просчитать дорогу к прозрению. Вывести формулу. Рецепт просветления.

– В крови вашего мужа, – говорит Стилтон, – был обнаружен фенобарбитал.

Однако, говорит он, рядом с телом не нашли ни пузырька из-под таблеток, ни бутылки. И снотворного Питеру никто не выписывал.

Продолжая водить кистью, Мисти спрашивает, куда клонит Стилтон.

И Стилтон говорит:

– Поневоле задумываешься, кто мог желать его смерти.

И Мисти говорит:

– Только я, – и понимает, что зря она так.

Картина закончена. Идеальна. Прекрасна. Ничего подобного Мисти в жизни не видела. Откуда что взялось, она без понятия. Она черпает кистью № 12 «черную слоновую кость» и щедрым росчерком уничтожает все.

25 июля

Дома на Эвкалиптовой и Юкковой улицах, они кажутся такими шикарными, когда впервые их видишь. Все они в три или четыре этажа высотой, все с белыми колоннами, и все построены во время последнего экономического бума, восемьдесят лет назад. Почти что век. Идешь по улице, и дом за домом прячется в разлапистые дубы и пеканы, громадные, словно зеленые штормовые тучи. Дома эти выстроились в две шеренги вдоль Кедровой улицы, глядят друг на друга через постриженные лужайки. Когда впервые их видишь, они кажутся такими… богатыми.

– Фасады в храмовом стиле, – объяснил Мисти Хэрроу Уилмот.

Где-то с 1798 года американцы начали строить простые, но внушительные фасады в стиле «греческого Ренессанса». А после 1824 года, сказал Хэрроу, после того, как Уильям Стрикленд сделал дизайн Второго Банка Соединенных Штатов, того самого, в Филадельфии, – после этого пути назад просто не было. Все дома отныне – и маленькие, и большие – обязаны были иметь ряд колонн с каннелюрами и угрожающую, выступающую вперед, нависающую над фасадом крышу.

Народ прозвал такие дома «односторонними», так как все эти вычуры красовались лишь на одной их стороне. В остальном дома были просты.

Так можно описать почти что все дома на острове. Сплошной фасад. Твое первое впечатление.

Начиная со здания Капитолия в Вашингтоне, округ Колумбия, и заканчивая самым крохотным коттеджем – все постройки болели «греческим раком», как шутили архитекторы.

– Для архитектуры, – сказал Хэрроу, – это означало конец эры прогресса и начало эры вторсырья.

Он встретил Питера и Мисти на автовокзале в Лонг-Бич и отвез их к побережью на паром.

Островные дома, они все такие величественные… пока не разглядишь, как сильно облупилась краска, сохлыми кучами лежащая у основания колонн. Гидроизоляция на крышах заржавела и свисает через край гнутыми красными обрывками. Те окна, где стекло разбилось, изнутри заклеены коричневым картоном.

Из грязи в князи и обратно за три поколения.

Ни одна инвестиция не может быть вашей вечно. Гарри Уилмот сказал ей об этом. Деньги уже стремительно испарялись.

– Одно поколение делает деньги, – объяснил он ей как-то раз. – Следующее поколение защищает деньги. Третье поколение становится нищим. Все постоянно забывают, чего это стоит – сколотить семейное состояние.