Дневник братьев Гонкур

– Находиться зимой в любимом уголке, между привычных стен, среди предметов, привыкших к небрежному прикосновению ваших пальцев, в кресле удобном для вашей особы, под смягченным светом лампы, вблизи тихого тепла камина, топившегося целый день, – и разговаривать там в часы, когда ум бежит от работы, спасается от забот дня; разговаривать с людьми симпатичными, с мужчинами и женщинами, улыбающимися вашим словам. Открывать душу, давать себе волю; слушать и отвечать; отдавать свое внимание другим или требовать его себе; исповедывать других или высказываться самому; затрагивать все, что доступно слову, смеяться над сегодняшним днем. Перебирать прошедшее, как бы ворочая уголья на очаге истории; пошалить парадоксом, поиграть рассудком, дать порезвиться мозгу; наблюдать, как в спорах сходятся и расходятся характеры и темпераменты; видеть на чужом лице отражение вашего слова; замечать головку одной из дам, приподнимающуюся над вышиванием; чувствовать, как пульс бьется сильнее, возбужденный небольшой лихорадкой и в легком оживлении от опьяняющего чувства удовольствия. Убегать от самого себя, отдаваться, изливаться всем, что есть в вас остроумного, убежденного, нежного или негодующего. Ощущать то электрическое общение, которое заставляет ваши мысли переходить в мысли слушающих вас; наслаждаться симпатиями, которые как бы обнимают ваши слова и ласкают ваши мысли, как горячее рукопожатие; расцветать душой в общей откровенности, когда всякий открывается весь до дна; испытывать опьяняющее наслаждение от слияния и смешения душ.

Разговор – вот одно из настоящих благ жизни, которое своим чистым и отрадно волнующим очарованием останавливает время, часы ночи! И может ли природа дать человеку радость, равную той, какую он сам дает себе в обществе!

* * *

Редкий эпитет – вот истинная подпись, марка писателя.

* * *

Все наблюдатели жизни грустны и должны оставаться таковыми. Они не деятели, а свидетели жизни. Они ничем не пользуются из того, что обманывает, что опьяняет. Нормальное их состояние – меланхолическая ясность души.

* * *

Тэн прислал мне свою книгу. Он в три месяца собрал всю Италию: картины, ландшафты, общество – общество, в которое так трудно проникнуть! – словом, прошедшее, настоящее и будущее.

* * *

Быстрый способ сделать карьеру – это ехать на запятках успеха. Таким образом, вас, пожалуй, забрызгает грязью, вы рискуете налететь на удары хлыста, но вы доедете до передней – как лакеи.

10 марта. Сообщества, собрания, товарищества менее способны, чем отдельный человек. Все великое в мысли и труде совершается индивидуальным усилием, равно как и всякий подвиг воли. Путешественнику удается то, что не удается экспедиции, и только одинокие исследователи завладели неизвестным на земле.

6 августа, Трувиль. Странную ведем мы тут трудовую жизнь, какой никогда не видывал Трувиль. Встаем в десять часов. Час плотно завтракаем за общим столом. Час курим на террасе казино. Целый день работа, до пяти или шести часов. От шести до семи – плотный обед. Сигара на террасе, прогулка у моря – и опять за работу до полночи, до двух часов.

Мы хотим закончить «Манетт Соломон». Работы еще много.

21 августа. Закончили «Манетт Соломон».

23 августа. Я здесь встречаю студента-юриста, тип нашей либеральной, серьезной и немного старообразной молодежи, с острой жаждой будущего и внутренним убеждением, что всем овладеет. Он подтверждает мою мысль, что нынешняя молодежь делится на два совершенно различных мира, которые никак не могут ни сблизиться, ни слиться: чистые шалопаи с беспримерной пустотой в головах – и лагерь трудяг, бешено упорных в работе, более, чем когда бы то ни было, поколение, отрезанное от мира, ожесточенное одиночеством, озлобленное и почти угрожающее.

30 августа. Отчего у нас обоих постоянное ощущение, как будто нам не хватает внутреннего тепла, физического подъема? Не для умственного труда и не для книги, а для общества, для столкновения с людьми, женщинами, событиями… Да, нам нужно время от времени влить в себя немного молодой крови или бутылку старого вина, чтобы быть в уровень с парижской жизнью. Мы в самом деле слишком похожи на людей, которые попали на бал в Оперу, не будучи навеселе.

Это размышления после обеда, когда мы выпили по бутылке «Сен-Жюльена» – излишек, нам уже не дозволенный нашим здоровьем.

24 сентября. Обед у Маньи. Нефцер рассказал сегодня анекдот, который ему передал кто-то, обедавший после битвы при Сáдове с прусским королем. После обеда король, полупьяный и со слезами на глазах, рассказал: «Как это Бог выбрал такую свинью, как я, чтобы сосвинствовать такую великую славу для Пруссии!»[62]

* * *

Дидро так и не смог выйти за пределы Лангра[63]. Он показывает вам внутреннее убранство домов, пейзажи; заставляет вас вдохнуть порыв великого ветра. Это самый честный великий человек, какого я читал. Его честность проникает в вас, пропитывает, умиляет, как будто вы попали под ласковый летний дождь.