Читаем Дневник длиною в жизнь. История одной судьбы, в которой две войны и много мира. 1916–1991 полностью

Весь день вчера я с нетерпением ждала вечера. Девчата опять не вышли, и мы с Маней гуляли вдвоем, не считая двух маленьких девчонок. Ребят было много, но они скоро разошлись. Остались на улице лишь Петя Кротов, Коля Осипушкин и Коля Антоновский. Мы с Маней ходили по улице. Мы ждали, когда уйдут Осипушкин и Петя. Но они не уходили. Коля Антоновский пошел с нами. Пройдя раз, мы сели на чье-то крыльцо. Маня ушла, пожелав нам счастливо побузить. Но счастливо побузить нам на этом крыльце не удалось. Не успели мы как следует усесться, как вдруг видим: кто-то идет по дороге мимо нашего крыльца. Это, оказывается, какой-то Ваня Пузенин…

5 сентября, среда

Как долго не писала я дневника, а почему, и сама не знаю. Иногда было очень некогда, а иногда лень было писать. Так и дотянула. Сейчас постараюсь воскресить в своей памяти все, что было за эти дни, и записать. Прежде всего продолжу то, что не удалось окончить в прошлый раз из-за прихода Мани.

Итак, сидели мы с Колей на артемовском крыльце. Вдруг идет Ваня Пузенин. Он в эту ночь ехал в город и шел будить Осипушкиных, которые тоже ехали в город. Только он прошел, слышим, идут Осипушкин Коля и Петя, которые еще были на улице. Мы притихли. Хотя ночь была темной, но все равно они нас могли приметить. Только они прошли, мы постарались скорей уйти с крыльца. Пошли к нашему дому. Но стоять около тоже было опасно. Зашли мы в переулок против Колосковой избы и стали там у изгороди. Сколько времени мы там стояли, трудно сказать. В такие моменты время летит быстро. Можно незаметным образом простоять до самого утра, и ночь покажется коротка. Я все время очень беспокоилась, боялась, что нас кто-нибудь заметит. Коля как мог успокаивал меня, говоря, что никто нас не видит. Но я все-таки боялась и стала собираться домой. Но Коля меня не пускал. Мне и самой не хотелось уходить, но делать было нечего, страх пересиливал. Я обещала Коле на другой день, то есть в воскресенье, погулять подольше. В воскресенье было Преображение, большой праздник. В Митине в этот день бывает гулянье, и молодежь из ближних деревень идет туда. Наша молодежь тоже ходила. Вот мы с Колей уговорились в воскресенье вместе со всеми уйти в Митино, а потом там встретиться и вдвоем уйти из Митина и погулять. Сговорившись, мы разошлись. Придя домой, я глянула на часы. Было час ночи. Разделась, легла в постель.

Воскресенье, которого я ждала с таким нетерпением, оказалось очень гадким днем. Было очень холодно, и моросил дождь. Перемена погоды была очень поразительна, потому что в субботу было очень тепло, и мы гуляли раздевши. Дурная погода расстроила все планы. Собирались днем сходить в Митино и не ходили. Днем пришла ко мне Маня. Посидели немного, а потом пошли к Евтисовым играть в карты. Пошла я туда, потому что там был Коля Антоновский. Ребята играли в карты. Я сидела так. Под конец пришли Зоя с Настей и стали нас звать в горох. Мы пошли. Грязища после дождя была непроходимая. Забрались в чей-то горох и давай рвать. Я не рвала, лень было, да и мокро очень. Нарвав гороху, пошли по домам пить чай, потому что дело было к вечеру. О том, пойдем вечером в Митино или нет, ничего не говорили, но все-таки я стала собираться. Напилась чаю. Гляжу, идут ко мне девчата и зовут в Митино. Я, несмотря на уговоры домашних остаться дома, все-таки пошла. Ночь была темная, грязно было до ужаса. Девчата были в сапогах, и поэтому они смелее шагали. Я же, хотя и была в длинных ботинках и галошах, шагала несмело, рискуя каждую минуту оставить свои галоши в грязи. Хотя Митино и находилось от нашей деревни всего в полуверсте или версте, но мы все– таки сбились с дороги, потому что ночь была настолько темна, что мы даже не могли различить, где дорога, где луг, где болото, и шли на ощупь. Хорошо еще, что с нами шли два парня, Шура-кузнец и еще какой-то парень, которого я не знаю. Мы их встретили за нашей деревней, они шли уже из Митина домой. Уговаривали они и нас не ходить, но мы все-таки пошли, а ребята опять вернулись и пошли с нами. Народу в Митине было много. Была гармонь. Танцевали, гуляли – в общем, делали кто что хотел. Но мне ничего не было интересно. Я старалась скорее отыскать Колю. Но его не было. Все наши ребята были там, а его не было. Я предположила, что он совсем не пошел в Митино, но все-таки не теряла надежды увидеть его. Все мое настроение пропадало. Мне было не по себе. Только в этот вечер я поняла…

8 сентября, суббота

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное