Дневник длиною в жизнь. История одной судьбы, в которой две войны и много мира. 1916–1991

Опять остановилась писать дневник чуть не на полуслове, даже досадно, хотя и сама виновата. Буду продолжать. Итак, все мое настроение в Митине испортилось только потому, что там не было Коли. Только тогда поняла, что значит любить, что значит желать кого-нибудь[28]. Раньше у меня на эти вещи существовал особый взгляд. Мне казалось, что нельзя настолько полюбить одного человека, чтобы все время желать только его одного и не обращать никакого внимания на других. Тогда я думала, что если бы мне захотелось погулять с мальчишками, то мне было бы все равно, с кем ни гулять, лишь бы этот мальчишка охотно бы гулял бы со мной. Но в тот вечер я убедилась, что это не так[29]. Хотя я всю дорогу шла с Шурой-кузнецом и в Митине гуляла с ним, то я не обращала на него внимания, мне нужен был Коля. А между тем я прекрасно видела, что Шура недаром ходит со мной, да и мне он не был противен, я знаю его за хорошего парня, но что поделать, трудно пересилить себя. Другая девчонка на моем месте сумела бы погулять и с Колей, и с Шурой, и еще с кем-нибудь, а я не могу, слишком быстро привязываюсь к людям[30].

Так весь вечер и прогуляла я с испорченным настроением. Под конец я узнала, что Коля был в Митине, но ушел еще до нашего прихода с Егором Давыдовым (Маниным братом) домой. Это известие отняло у меня последнюю надежду погулять в этот вечер с Колей. Я стала тянуть девчат домой. Маня, вероятно, поняла меня и стала уговаривать девчат идти домой. Вскоре мы пошли. На этот раз мы шли дорогой и очень скоро пришли домой. Пришли в деревню, тихо, никого нет, и вдруг видим, по улице гуляют Егор Давыдов и Коля. Они, оказывается, как пришли из Митина, так весь вечер и прогуляли, все нас из Митина ждали. Посидели немного у Мани на крыльце. Из девчат, кроме меня и Мани, никого не было, все уже ушли домой. Ребят тоже было мало. Сидеть было холодно, ветер был, да кроме того, ребята были мокрые, они еще днем попали в Митине под дождь. Маня вскоре ушла. Я тоже пошла вместе с Колей. Остановились было опять у изгороди, но потом ушли искать более удобного места, где можно было бы посидеть. Такое место нашли мы сзади антоновского сада, под веткой, где мы и уселись на каком-то чурбане. Ночь была звездная, а уселись мы в таком месте, где ветер был не чувствителен. В общем, устроились со всеми удобствами. Долго ли мы так сидели, не знаю, только показалось мне, что стало светать. Я хотела было идти домой, но Коля не пускал. Я хотела взять его уговором, не подействовало, попробовала силой, тоже мало помогло. Я уже не знала, что делать, я боялась, что будет очень светло и нас кто-нибудь увидит. Наконец он сам пошел провожать меня. У изгороди опять остановились. Не знаю, сколько бы времени простояли мы, но только слышим мы, загремели на евтисовском крыльце. Испугалась я до ужаса. Тут уж Коля пустил меня. Я побежала скорее домой. Дернула дверью, закрыта. Это меня удивило, обыкновенно дверь до моего прихода оставалась открытой, и теперь вдруг закрыта. Стала стучать. Бабушка открыла. Я скорее в светелку, раздеваюсь, ботинки полны воды, грязные. Глянула на часы, половина третьего. Это было первый раз, что я так поздно пришла. Мама не спала и спросила, сколько времени. Я ей сказала. Наутро меня не спрашивали, почему я так поздно пришла, и это, вероятно, благодаря тому, что ходили гулять в Митино. Иначе бы спросили обязательно[31].