Дневник длиною в жизнь. История одной судьбы, в которой две войны и много мира. 1916–1991

Да, я выдержала характер и на улицу вчера не ходила, несмотря на то, что народу вчера гуляло много. О том, что мне стоило удержать себя дома, и говорить не приходится – мне это было очень трудно. Легла спать и уснуть не могу, не привыкла рано ложиться, да кроме того, слышу, как на улице песни поют, гуляют, слышу, что много народу гуляет. И начинает меня на самое себя зло разбирать, почему я не пошла на улицу. Сегодня я очень жалела, что вчера не была на улице. Теперь мне все равно, что ни будет, а на улицу я буду ходить каждый день. Без улицы я жить не могу, тем более что завелся у меня на улице милый человек[23]. А вчера впору хоть с постели соскакивать да на улицу идти, никак не могу заснуть, когда под окном веселые голоса. Заснула я только тогда, когда заткнула себе уши. В два часа ночи меня разбудили ехать на станцию. Шура гулял только до двенадцати часов и, следовательно, успел чуть-чуть соснуть. Когда мы выехали из дому, была еще темная ночь. Небо было усыпано звездами, и было довольно тепло. Вскоре, однако, стала заниматься зорька. Звезды стали пропадать, стало светлее. С поля стал подниматься густой туман. На станцию приехали за полчаса до прихода поезда. Я все наказывала Шуре, что сказать нашим в Москве. Скоро пришел поезд, посадили Шуру и поехали обратно. Ездили мы с дедушкой. Туман все еще стоял над полем, роса была такая сильная, что мои волосы стали мокрыми. Дорога была очень грязная, и ехать было довольно неудобно. Приехали домой в пять часов утра. Спать ложиться мне не хотелось, и я стала писать песни. Кофе пили сегодня раньше обыкновенного, потому что бабушке нужно было ехать к своим родным за восемь верст. С ней вместе ездила Нюра. Приехали они в пять часов дня. Несмотря на то что день был сегодня очень хороший, солнечный и теплый, провела я его скучно, потому что нечего было делать. Пошли мы было с Валей в рожь гулять, да, оказывается, многие начали уже жать рожь, и поэтому в поле был народ. На народе гулять не захотелось, и пришлось вернуться домой. На обратном пути встретился Коля Антоновский, перекинулись замечаниями о погоде. Делать было нечего, пошла в огород, гляжу, едет бабушка. Легче стало, хозяйка приехала, может, дело даст. Болтаясь по своей дорожке, увидела, как Шура-кузнец с ружьем, наш Алексей с монтекристом и Коля Осипушкин с завязанными зубами отправились на «охоту». Шли они стрелять уток, а пришли давеча с убитым грачом, которого Шура подстрелил из своего ружья.

Сейчас вечер. Поспевает самовар. Дедушка с бабушкой ругаются из-за ребят. Алексей и Валька изволили забраться на чужую яблоню за яблоками и потоптали чужую картошку. Дедушке жаловались, он ругается, бабушка защищает ребят, в общем, неразбериха. И надоели же мне эти ребята. Вечно где-нибудь набедокурят, набалуются, и вечно из-за них неприятности. Хоть бы скорей приезжали папа с мамой, может, при них лучше они будут.

На улицу сегодня пойду обязательно. Иначе не буду спать всю ночь. Пусть что хотят про меня говорят, не боюсь. Не могу я спать ночью, когда звезды горят, когда ласки дарят, когда все про любовь говорят…

15 августа, среда

Пять часов дня. День прошел незаметно и скучно. До обеда сидела на крыльце и наблюдала деревенскую сходку или, вернее, Колю Антоновского[24]. После обеда сидела в огороде. Бабушка ушла в Дмитровку. Погода хорошая, но пойти никуда нельзя, грязно очень, утром шел дождь. Сейчас поиграю в карты с Валей, а потом буду писать дальше про вчерашний вечер.

Так как вчера мы рано попили чаю, то на улицу я вышла еще засветло. Пошла к Мане, она сказала, что на улицу не выйдет, потому что ей еще дела много, и, потом, она очень хочет спать. Меня это очень удивило. Обыкновенно она выходила, несмотря ни на какие дела, а чтобы ей вечером хотелось спать, так это чепуха, врет она.