Дневник и воспоминания киевской студентки

Каждый звонок приводит в ужас, боишься выйти на час из дому, чтобы за время отсутствия не произошло чего-нибудь. А нас еще пока Бог миловал.

Вчера заходил Б. У бедняги была большая неприятность: как все киевляне, наученные горьким опытом москвичей и петроградцев, он вынул, при Директории, все наиболее ценное из сейфа. Это было очень умно, потому что сейфы теперь опечатаны и их будут осматривать. Но затем он уже сделал глупость, спрятав сверток с ценностями на печку. Это место знает, кажется, каждый ребенок, не то что чекист. Когда же к нему прислали постой, он забыл или не успел принять сверток, который исчез вместе с красноармейцами. В этом случае есть две интересные стороны: во-первых, пострадавший совершенно не имеет права жаловаться на воров властям, так как самый факт владения ценностями является преступлением, чем-то вроде сохранения краденого при буржуазном строе. Обокраденный не только не получит помощи от власти, но будет подвергаться обыскам, будет обложен контрибуцией на том основании, что у него могли еще остаться ценности или что он когда-то владел ими.

Во-вторых, пострадал от социального переворота, имеющего целью уничтожить бедность, бедный человек. То, что украли у Б., было плодом долголетних трудов; он давал уроки будучи гимназистом, всю жизнь был заводским врачом, лечил тех же крестьян и рабочих, которые его теперь ограбили.

Между прочим, Б. страшно радовался революции, а теперь он ее проклинает, и призывает тень Победоносцева[10].

Мы отделались от наших красноармейцев легко — маленькой кражей постельного белья и добровольной данью носильного.

10-го апреля.

На этой неделе было несколько тяжёлых дней. Я не думала, что так тяжело присутствовать при том, как забирают вашу собственность. Когда перенёсшие это рассказывали о пережитом со скрежетом зубов, я пожимала плечами и удивлялась такой привязанности к вещам. Жить ведь можно и без стильных гостиных и персидских ковров.

Теперь я поняла, что дело совсем не в вещах и не в их ценности, а в том, что кто-то смеет забирать мое, мою собственность, то, что принадлежит мне.

Какое это унижение! Кто-то к вам врывается и крадет на основании «закона», несмотря на ваши просьбы, протесты.

Боже мой! конечно, смешно жаловаться на такой пустяк, когда гибнет целая страна, и теперь только я вижу, как гибнет. Что человек (а может быть, только я) за животное, когда он обо всем судит только в отношении к самому себе!

Одно воспоминание о происходившем у нас в квартире на этой неделе заставляет меня до сих пор вздрагивать. Вытаскивали из квартиры мебель, серебро, ковры и еще кричали при этом, что все делается для народа, который спасают из наших «обагренных кровью» рук.

И унижения, просьбы родителей, сопровождавшие эту сцену... Уж лучше стоять и молчать!

Больнее всего то, что вся эта конфискация, или попросту — кража, произошла по доносу тетиной горничной, которая уже 4 месяца сидит у нас на шее, ничего не делает и берёт жалованье, так как маме было жаль ее рассчитать после реквизиции квартиры. В виде благодарности, она постаралась, чтобы у нас забрали серебро, а один жилец — подборщик — сказал чекистам, что у нас хорошая мебель. Никто из нас его никогда не обидел, так что его поступок даже не месть, а просто искусство для искусства. Один из реквизировавших серебро отрекомендовался студентом московского университета.

Правда, Б. говорила еще летом, что, когда был издан декрет о том, что, для поступления в университет, не нужен аттестат зрелости, её петербургский дворник сейчас же записался в студенты, чтобы не пойти в Красную армию.

14-го апреля.

Снова хотели реквизировать квартиру для какого-то украинского коммунистического клуба. Ворвались во время сейдера[11].

15-го апреля.

Два красноармейца пришли реквизировать медный котел для выварки белья. Насилу их умолили оставить его, под тем предлогом, что в нем противно варить для людей.

Куда бежать из этого ада? Уж нет больше терпения!

Каждый день кого-нибудь арестовывают или разоряют. Угрожают всех выселить из буржуазных домов и вселить в них — бедноту. Недавно снова получили письмо из Москвы. Родные пишут, что они страшно мучились всю зиму. Не было топлива и холод в домах был невероятный? У всех отморожены руки и ноги.

23-го апреля.

Пишу поздно ночью. Сегодня нас хотели снова выбросить уже всем домом, чтобы разместить штаб какой-то дивизии. Комендант дома уже назначен.

Все чаще и чаще вспоминаются «Бесы». Чего собственно хотят эти люди? Зачем все это делается? Я могу объяснить себе многое: террор — это самозащита правительства, он страшен, но к нему прибегала всякая власть и, при малейшем упреке, большевики могут указать па всю историю человечества. Правда, мы, их оппоненты, можем им напомнить, что они же, при временном правительстве, вопили против смертной казни, а теперь кровь льется рекой?