Дневник. На Поместный Собор. 1917–1918

Среда. 17-е января. Сегодня, в два часа, я прибыл в Москву[199] и с вокзала направился на Митрополичье подворье*, где и остановился на пребывание. Вчера до трех часов дня я никуда не выезжал. В десять часов я с митрополитом Вениамином отправился на кладбище Никольское*, чтобы помолиться у моих близких и знаемых, избравших благую участь. Был я на могиле брата*, скромной, приютившейся и как бы стесненной двумя роскошными памятниками. Посетили свежие могилы недавно убиенных Шингарева и Кокошина, неподалеку от Максима Максимыча Ковалевского*, были в часовне-памятнике блаженного Матфея* и спускались в подземелье, молились на братском кладбище — у могил митрополита Антония*, экзарха Иннокентия*, архиепископов Николая Налимова* и Николая Зиорова Варшавского*, и у могил братских, число которых все увеличивается. С двенадцати до половины третьего было заседание совета Александро-Невского братства трезвости, председателем которого я состою. Конечно, оно теперь не «функционирует», как и все вообще культурное. К трапезе ради гостя, т. е. меня, были приглашены проесвященные викарии Геннадий и Артемий, а также руководитель Братства протоиерей П. А. Миртов. Делились впечатлениями от злобы дня. В три часа я выехал, чтобы навестить вдову, жену брата покойного* (Знаменская, 21), и двоюродного брата А. Е. Генецкого (Сергиевская, 73), немощного, сломавшего себе ногу, а потом и нервно потрясенного от происшедших событий. Настроение в семьях, посещенных мною, убийственное: голодают и нервны до последней степени. Точно в доме покойник. А на улицах — одно ужасное безобразие. Проезжаешь точно в захваченном неприятелями городе. Улицы не освещены, даже какими-нибудь фонарями. Колдобины, наполненные водою, скользкие глыбы льда, горы снега, между ними громадные ямы. Люди падают, воздух наполнен бранью, люди зверями смотрят, повозки плывут как по бурному морю или скатываются, как на американских горах. Ни пройти, ни проехать. Люди провозгласили «материю» альфой и омегой человеческого счастья, а вместе с тем не могут справиться даже «со снегом», не только с холодом и голодом. Старое благолепие уничтожили, создать новое бессильны.

Петроград в настоящее время — символ или образ всей России…