Дневник. На Поместный Собор. 1917–1918

Видимо, потрясенный до глубины души, Владыка произносит взволнованным голосом речь, которую он сам же назвал «исповедью». «Меня удивляет и смущает недоверие ко мне, говорил Владыка. Но оно понятно. Совершился катастрофический переворот. Психика и настроение многих людей, особенно неуравновешенных, поколебались. Им все кажется, что их обманывают, в их душе копошится сомнение и недоверие. Ведь я же говорил вам в первый раз общения с вами здесь, что основами церковного строительства должны служить начала соборности и выборное начало. Вот моя платформа. Я и раньше обращался к вам с призывом: собирайтесь на пастырские собрания, обсуждайте свои нужды, приходите ко мне для беседы. Мне ставят в упрек, что я оставил духовенство в дни революции. Что можно сказать и посоветовать, когда корабль перевернулся вверху дном? Делайте каждый то, что находит более целесообразным и наиболее достигающим цели. Сейчас прочитанный указ Синода о мероприятиях в церковной жизни в связи с текущим моментом выработан в комиссии под моим председательством и по моей инициативе. Мне припоминается историческое заседание Синода 4 марта, когда мы, члены Синода, пешком, по грязи, старались проникнуть в здание Синода, охраняемое солдатами с ружьями наперевес, нас не хотели пускать. Явился обер-прокурор. И вот, когда из зала заседаний вынесено было кресло, как символ цезаропапизма в Церкви Русской, я не мог сдержать себя и обратился с приветствием, что Церковь свободна. Я предлагал сложить нам свои полномочия. Но нам не позволили. История только скажет, что мы пережили в эти и последующее дни…

Возвратившись после поездки сюда, я сказал в Синоде, что творится на местах, в приходах, что нужно дать что-либо в соответствии с новыми условиями жизни. И вот комиссия под моим председательством дала ответы на местные запросы.

В своей деятельности Архипастыря я руководился только „искренностью и правдою“. Никто но может сказать, что я поступил подло или нечестно. Священницы твои облекутся в правду, говорит псалмопевец, — и я следовал этому в жизни. Я всегда говорил, что я не могу переделать себя, свой характер. Я не принадлежу к тем натурам, о которых пословица говорит: мягко стелет, да жестко спать. Я всегда говорю прямо и открыто. Мне в течение своей долгой службы приходилось занимать разные должности: инспектора и ректора семинарии, ректора Московской Академии. И нигде меня не обвиняли в неискренности и нечестности. Спросите моего ученика по Академии Преосвященного Алексия…

Я не думал, что мне приведется служить в Новгородской церкви в качестве Архипастыря. Мне особенно дорога эта единственная по святости церковь. Здесь я переживал первые дни после пострижения в монашество в качестве инспектора семинарии. Здешняя роща знает и хранит мои мысли и мечты о Церкви и жизни…

Нужно работать вместе в духе мира и любви на пользу Церкви на новых возвещенных началах».

Дружное, величественное «ис полла эти деспота» было ответом на потрясающую по силе экспрессии речь Архиепископа.

Владыка снова продолжал как бы в ответ на вторую часть запроса. «Благодарю вас за доверие. Это будет исторический день в Новгородской епархии. Доверие облегчит мне работу совместно с вами. Не скрою от вас, что я уже начал переписку с мыслью покинуть Новгородскую кафедру. Когда я явился сюда в Новгород, мне поневоле пришлось обратиться к внешнему строительству. Я лобызаю память святителя Феогноста, пригласившего меня в семинарию, я с любовью сына к отцу относился к больному престарелому Гурию, перевозя его на кресле в свои покои для бесед. И не моя вина, что по немощи человеческой учреждения конторы были в запустении. Не думайте, что нас прельщают высокие потолки и золоченые кресла. Чрез них льются слезы. Но раз заведено, нужно поддерживать начатое. И вы сами видите, как теперь пригодился и нужен епархиальный дом. Средства конторы Архиерейского дома не так велики, как думают. Я всегда приветствовал гласность. Приходите и смотрите. Вы увидите, что контора отдала все, что могла, Мне ставили в упрек, что я „подкупаю“ распоряжением о выдаче 100 000 рублей в добавление к 85 000 рублей. Я не должен был бы повторять этих слов. Я видел, что Епархиальное училище нуждается в помещении. Нужно было решить и действовать. И виноваты не те ли, кто, сознавая неправильность постройки в Деревянницах, не захотели раскрыть мне истину.

Теперь единственным счастьем моим будет лечь под сводами Св. Софии. С собою я ничего не возьму. Я никогда не был сребролюбцем».

В память исторического дня 31 мая Владыка пожертвовал икону св. Иоанна Богослова, как апостола мира и любви. Владыка возгласил многолетие Новгородской церкви. После пения многолетия священник И. Попов воскликнул «умному и энергичному Владыке нашему Новгородскому Арсению многая лета». И еще раз своды зала огласились многолетием. После краткой речи епископа Алексия ему провозглашено было многолетие.