Дневник. На Поместный Собор. 1917–1918

Суббота. 2-е декабря. Пленарное заседание Собора под моим председательством. Начался обсуждением доклад Отдела об Епархиальном управлении. Это — весьма существенный вопрос, и по своей многосложности и разнообразию взглядов будет вызывать горячие прения и обсуждение его долго затянется. До праздников не окончим. Первую половину заседания присутствовал Патриарх. В перерыве были заседания Соборного совета по очень существенному вопросу «о жаловании преподавателям духовно-учебных заведений», так как ассигнований за ноябрь и декабрь нет. Что делать? Преподаватели взывают и вопиют. Предлагали для временного уложения этого кризиса разные меры: депонирование (заложение) капитала Учебного комитета, депонирование епархиальных средств и т. д.

Решено передать этот вопрос в Хозяйственный отдел. Вообще, страшно и подумать, что будет с нашими преподавателями, и вообще с нашими духовными учреждениями, при прекращении воспособлений государственных. Сегодня в газетах сообщено сенсационное следующее известие о побеге Николая IP: «В Смольном (где заседает Правительство комиссаров) получено известие о бегстве Николая из Тобольска. Военно-революционный комитет обратился к Николаевской железной дороге с требованием о немедленном снаряжении шестнадцати вагонов для отправки 500 матросов в Челябинск. Военно-революционный комитет принял все меры к тому, чтобы поезд не задерживался в пути. „Вопрел“[189] распорядился о немедленном выполнении требований военно-революционного комитета». — Спрашивается: что это?

Не провокация ли? Высказывается опасение, как бы с Царем чего-либо не случилось, если уже не случилось. И это сообщение делается, так сказать, для отвода глаз. Вскоре узнаем…

Воскресенье. 3-е декабря. День провел так. Встал в семь часов. С восьми до половины десятого слушал обедню в Крестовой церкви; в половине одиннадцатого отправился пешком в семинарскую церковь, где служил литургию для соборян, в большинстве своем обитающих в семинарском общежитии, Патриарх, в сослужении четырех преосвященных и многих соборян-иереев. Прибыл во время чтения Апостола, впервые в белом клобуке. Масса молящихся. Вместо причастна говорил поучение преосвященный Тихон Уральский. За молебном св. Николаю я управлял общенародным пением, каковое выходило грандиозным. Меня всегда поражало в Москве отсутствие общего пения. И никто из святителей об этом и не думает. Пишем указы о пользе и значении общенародного пения, а сами не исполняем, — без певчих не можем обойтись. Меня возмутило, что за литургией не пелись общенародно хотя бы такие известные песнопения как Символ веры и Молитва Господня, а пелись хором, и притом не в обычной простой мелодии, а в какой-то пошлой, сентиментальной. Я и высказал это Патриарху и предложил свои услуги поуправлять общим пением во время молебна, — на что Святейший и согласился. И нужно было слышать, с каким подъемом пела и молилась эта многочисленная масса, управляемая мною, в белом клобуке. И сколько благодарностей я за это получил от соборян и от народа.