Дневник. На Поместный Собор. 1917–1918

Но украинцы не могут не видеть и не знать, что нравственный облик архиепископа Алексия нечист, так как имя его связано с отношением к Распутину, которому он и надписывал свои брошюры, — что, впрочем, отвергает архиепископ Алексий, но я сам, да и другие видали эти надписи. Вообще, как докладывал князь Г. Н. Трубецкой, духовный облик архиепископа Алексия соответствует его телесному безобразию и что украинцы скоро расстанутся со своим Мавром. Кто его место займет — неизвестно. Только не митрополит Владимир, который при душевной кристальности, не отвечает настоящему моменту. Он не идет навстречу иным справедливым пожеланиям украинцев, точно все мимо него проходит, не считается с обстоятельствами и т. д. Князь очень осторожно и деликатно говорил о митрополите Владимире; но ясно было, что Митрополит больше там оставаться не может, без риска даже быть оскорбленным. И что так или иначе, во избежание всяких возможных инцидентов, нужно под тем или иным предлогом немедленно вызвать оттуда сюда — в Москву — митрополита Владимира, хотя бы под предлогом обсуждения здесь киевских дел, — что таково мнение и благомыслящих киевлян; а туда послать митрополита Платона, как малоросса, по-видимому произведшего на киевлян доброе впечатление, тем более что они знают его уже давно, как Ректора Киевской Академии и епископа, которого они даже избрали во Вторую думу*. Митрополиту Платону, воздыхающему по югу, особенно по Киеву, конечно, по душе было такое предложение, но он высказывал свое опасение, справится ли он с возлагаемою на него миссиею примирительною. К какому-либо определенному результату не пришли, так как неизвестно, как отнесется к этому сам митрополит Владимир, который иногда высказывает желание уйти на покой, а иногда, в сознании правоты своей церковной политики, думает, что он должен оставаться на своем посту. Но и в первом случае: какой покой может быть ему предоставлен и где? Предвидится такая комбинация. На Полоцкую кафедру, после Кириона, ныне грузинского католикоса*, выдвигается епархиею кандидатура бывшего раньше там на кафедре преосвященного Иннокентия, ныне настоятеля Донского монастыря. Если его изберут, 12-го декабря, то освободится настоятельство, каковое и предложат митрополиту Владимиру, который, по-видимому, будет согласен на это, так как с Москвою у него связи и он тяготеет к Москве. На этом пока остановились и будем ожидать вестей из Витебска.

10-го декабря, в воскресенье, на вечернем девятичасовом поезде я уехал к себе, в Новгород, на время перерыва, после четырехмесячного беспрерывного сидения в Москве. С Патриархом простились очень тепло. Он просил приехать раньше срока. Вопреки ожиданию, путешествие было довольно благополучно. Меня сопровождал эконом моего Архиерейского дома*. Оба мы «не в своем виде», а в шапках. На вокзале в Петрограде масса «товарищей», прущих куда попало, и по преимуществу, конечно, в первый и второй классы. Пред вагоном первого класса, куда я вошел, не без затруднений, стояло много товарищей, бесчинствовавших и протестовавших, что их не пускают, тогда как «попов» и офицеров «пущают». Мой эконом, что называется, окрысился и с гневом ответил: «„попы“ лезут за деньги, а ты прешь даром; купи — и полезай». На эту реплику один из товарищей, очевидно контрреволюционеров, ответил: «п-р-р-равильно!» Мне с экономом предоставлено было маленькое купе, и никто нас особенно нахально не беспокоил, хотя «товарищи» вплотную занимали проход и уборную. В Чудово поезд прибыл в десять часов, с опозданием. Тут меня встретили местные и соседние причты, а также игуменья Звериного монастыря*. Они первые из моей паствы приветствовали мое возвышение[193]. До трех часов я пробыл со встречавшими меня в квартире кассира, где и была приготовлена маленькая закуска. В три часа я отправился в Новгород, куда и прибыл в восемь часов вечера. Встреченный на вокзале преосвященным викарием Алексием* и должностными духовными лицами, я отправился в Софийский собор, для обычного, по возвращении, поклонения святыням. Оказалось, что здесь мне уготована была торжественная встреча всем духовенством городским, при переполненном соборе горожанами. После молебствия приветствовали меня речами епископ Алексий, от соборян — кафедральный протоиерей И. Семеновский, от духовенства — благочинный протоиерей Серпухов, от монастырей — Юрьевский архимандрит Никодим*, от Семинарии — ректор А[рхимандрит] Тихон*, от хоругвеносцев Π. Н. Спасский, от Спасского приходского совета П. И. Лобанова и «от преданных почитательниц» В. Н. Богословская. Вместе с приветствием поднесли: епископ Алексий — жезл от мирян; соборяне — икону Софии, духовенство — икону Знамения, монастыри — белый клобук и четки, семинария — икону преподобного Антония, хоругвеносцы — крест на митру, приходской совет — адрес и хлеб-соль и почитательницы — чиновник.