Дневник парижского горожанина

740. Далее, второй же гласил: РОБЕР, ГРАФ ЮИЛЛЕБИ[2153], КЛЯТВОПРЕСТУПНИК, ЕДИНОЖДЫ ПОПРАВШИЙ ЛОЖЬЮ, КАКОВУЮ ЗАВЕРИЛ ПЕЧАТЬЮ СВОЕЙ, ДОВЕРИЕ ВЫШЕНАЗВАННОГО РЫЦАРЯ, ТАННЕГИ ДЮ ШАТЕЛЯ.

741. Далее же, следующий объявлял: ТОМА БЛОН[2154], РЫЦАРЬ, отнюдь не граф и не рыцарь Ордена Подвязки, как двое предыдущих, но также КЛЯТВОПРЕСТУПНИК, ПОПРАВШИЙ ЛОЖЬЮ, КАКОВУЮ ЗАВЕРИЛ ПЕЧАТЬЮ СВОЕЙ, ДОВЕРИЕ БЛАГОРОДНЕЙШЕГО РЫЦАРЯ ФРАНЦУЗСКОГО, МСЬЕ ТАННЕГИ ДЮ ШАТЕЛЯ.

И таковым же образом столь мерзкое [событие] объявлено было у входа в каждые из IIII ворот города Парижа.

742. Далее в ночь Св. Иоанна зажжен был великий костер[2155] перед зданием ратуши[2156], при том, что таковой костер не был сложен привычным к тому образом на месте, где таковому полагалось быть[2157], ибо вода стояла весьма высоко и достигла Креста, как о том сказано было ранее.

743. Далее, с одной стороны таковой же костер подожгла дочь короля, Мария[2158], бывшая монахиней в Пуасси, с другой же — коннетабль[2159], каковой, как то говорили, англичанам благоволил более, чем французам и королю Франции, тогда же как сами англичане утверждали, что им нечего опасаться вести войну или же таковую проиграть, сколь он будет оставаться коннетаблем[2160]. Что во всем том было правдой, а что нет, мне неведомо, тогда как Господу ведомо досконально. Но как то доподлинно известно, во всех делах он являл себя весьма негодным и трусливым, ибо на следующей за тем неделе подступил к Понтуазу, и тогда как в скором времени простые люди, бывшие у него в подчинении захватили одну из самых укрепленных башен, он же, видя сколь храбро они сражаются, все покинул и вернулся в Париж, и затем утверждал, что не желал гибели добрым людям, тогда как бывшие в то время с ним, клялись что ежели таковой не оставил бы дела незаконченным, они в весьма скором времени овладели бы городом и замком. Увы! Таковое же дело проведено было весьма дурным образом, ибо то происходило в самом начале августа, и все хлебные поля вокруг Парижа а также вокруг Сен-Дени потерпели столь великий ущерб[2161], что никто не осмеливался выйти в поле, дабы сжать хлеб, тогда как таковой же «благородный»[2162] коннетабль потребовал, дабы с каждого арпана [земли], безразлично к тому, что на таковой же было высажено, как то пшеница, или же овощи, или каковые иные растения, ему плачено было IIII парижских соля, хотя и без того платить приходилось отступные деньги[2163] и земля разорена была набегами.

744. Далее, за один бочонок вина [просили] IIII парижских соля, за каждый мюид — VIII бланов.

745. Далее, по причине же подобного возвращения такового[2164], множество горожан претерпели от англичан великое зло, большая часть из таковых лишилась голов, другие же — высланы были прочь, третьи — спаслись бегством, лишившись всего своего достояния.

746. Далее, во вторник на XIX день августа во Дворце преставилась мадам Мария из Пуасси, и умерла по причине эпидемии[2165], смерти же ее сопутствовали весьма поразительные обстоятельства, ибо как то оказалось, медики, вскрывшие тело таковой, дабы его приготовить к погребению, в соответствии с тем, как то полагалось подобной даме[2166], стали жертвой таковой же эпидемии и умерли в скором после того времени[2167].

747. Далее, она доставлена была в аббатство Пуасси, и там предана земле весьма почетным образом, как то и полагалось подобной даме.

748. Далее, таковая же дама была дамой весьма высокородной, ибо приходилась дочерью королю[2168], сестрой королю[2169], и теткой королю по браку отца его[2170], и госпожой монахинь[2171], что в Пуасси.

749. Далее, ни король, и никто из сеньоров не появлялся в Париже, словно бы таковые обретались в Иерусалиме, и по таковой же причине в Париже была великая дороговизна[2172], ибо ничего невозможно было доставить [в город], не будучи вынужденным платить отступные деньги, или же быть ограбленным разбойниками, каковые засели в крепостях вокруг Парижа[2173], и посему же в день Св. Мартина Зимнего по окончанию сева[2174], за добрую пшеницу просили VII с половиной франков или даже более того, за ячмень же — VI франков за сетье, за горох и бобы — VI франков, за малую бочку доброго красного вина — IIII или же V франков, за ливр соленого масла — IIII парижских соля, за ореховое масло — XVI бланов, за конопляное — столько же, и к празднику Св. Климента[2175] поросят не было вовсе, по причине отсутствия короля, не заботившегося о Франции вовсе, но обретавшегося постоянно в Берри[2176], стараниями дурных советников, при таковом состоявших.