Дневник парижского горожанина

541. Далее, сир де Роз[1602], английский рыцарь, в среду, на XVI день августа, тысяча IIIIc XXX года въехал в Париж со столь великой пышностью, как никакой иной рыцарь до него, ежели не говорить о короле, герцоге или графе[1603], ибо перед ним двигались IIII менестрелей, игравших на трубах и горнах, и каждый играл на своем инструменте, при том что в следующую за тем пятницу Фортуна оказалась к нему весьма неблагосклонна, ибо армяньяки подобрались к воротам Сент-Антуан дабы разжиться добычей и угнали прочь быков, коров, овец и прочий скот, и ушли прочь беспрепятственно. Когда же сир де Роз о том прознал, он вкупе со своими людьми пустился за ними вдогонку, и преследовал их по пятам, и вкупе с ним другой английский рыцарь, бывший капитаном в Буа-де-Венсенн[1604], каковой также бросился их преследовать, и прочие, бывшие с ними, завидели арманьяков, при том, что те уже сумели переправиться на противоположный берег Марны, в окрестностях (городка) Сен-Мор, таковые же (англичане), горя желанием продолжить преследование и часть из таковых бросилась в реку, дабы воспользоваться бродом, посредством какового арманьяки переправились на другую сторону реки у них на глазах. Сир де Роз бросился в реку чересчур поспешно, и так же поступил капитан из Буа-де-Венсенн, и еще один рыцарь по имени монсеньор де Муши[1605], и многие другие, и не найдя такового брода, утонули все до единого, и с ними утонуло также множество арманьяков, при том, что иные, переправлявшиеся с большей осмотрительностью, остались с добычей и пленниками, как то в плен захвачен был капитан Ланьи, мессир Жан Фуко[1606], и многих иных убили, при том, что также понесли потери убитыми. И не проходило и XV дней, как в Париж не прибывали IIIc или же IIIIc англичан, при том, что едва им случалось атаковать арманьяков, те убивали их всех до последнего[1607]; и утверждали, что тому виной был граф Салисбери, каковой прежде чем подступить с осадой к Орлеану, ограбил и приказал ограбить церковь Нотр-Дам-де-Клери[1608], и каковому в скором времени снаряд из пушки попал в голову и ее проломил[1609].

542. Далее, была снята осада[1610], каковая потребовала огромных средств, а также отняла множество людей, погибших и попавших в плен.

543. Далее, после того, что он сделал в Люзарше в церкви Св. Козмы, а затем в Шелле-Сен-Бодуре; сразу же после этого почти все они были взяты в плен и убиты. И что тогда они сделали в церкви в Сен-Мор-де-Фоссе и везде, где только можно? Церкви все разграблены, ничего не осталось, ни ковчега, ни чаши, где лежит тело Господа нашего, ни реликвии; если на них есть серебро, или золото, или какой-либо металл, они выбрасывают мощи или тело Господа Нашего. Они ничего не уважают; они не оставят никого. И не поможет никто из тех, кто сейчас при оружии, к какой бы стороне он ни принадлежал, французской или английской. Арманьяк, или бургундец, или пикардиец, позволит вообще что угодно, избегая того, что слишком горячо или слишком тяжело; Это очень печально и очень стыдно, что дворяне не согласны. Если Бог не сжалится над Францией, ей грозит большая опасность быть полностью разрушенной; со всех сторон ее товары испорчены, люди ее убиты, дома ее сожжены, и нет никого, своего или чужеземца, чтобы воскликнуть «Помилуй»! Дела же всегда идут от плохого к худшему, как это слишком очевидно.

544. Как то доподлинно известно, в день Св. Августина[1611], что в августе тысяча IIIIc XXX года, L или же LX повозок отправились за пшеницей (на поля) по соседству с Бургежем[1612], каковая пшеница, бывшая собственностью парижан, в это время стояла уже в снопах. Арманьяки же проведали о том через своих соглядатаев, каковых в Париже было предостаточно, и посему напали на них весьма великим числом, парижане же защищались наилучшим к тому образом. Но это отнюдь им не помогло, ибо арманьяки их разгромили (и многих из них перебили), и всех, каковых не убили на месте, взяли в плен, и бросили в свои тюрьмы, и по причине присущей им великой злобы подожгли пшеницу, каковая уже была погружена на телеги и повозки, и все сгорело дотла, так что ничего не осталось кроме железных осей, а когда же они углядели, что на земле еще остаются тяжело или смертельно раненные, каковые продолжали двигаться, то хватали их и швыряли в огонь, бывший весьма жарким, ибо вся пшеница и все повозки были охвачены таковым огнем и пламенем.