Дневник провинциальной дамы

Не понимаю и не хочу понимать, что она имеет в виду. Однако не сомневаюсь, что еще увижу мисс Пэнкертон и услышу про Достоевского, поскольку она заявляет, что не терпит условностей и церемоний и, безошибочно угадав в человеке родственную душу, может запросто нагрянуть к нему на завтрак и сама не против того, чтобы к ней нагрянули на кофе. Не представляю реакцию Роберта на мисс П. и Достоевского за завтраком и как можно скорее завершаю беседу.

Роберт, Наш Викарий и хозяин соседнего поместья разглядывают лошадей. Наш Викарий с соседом обсуждают погоду, но не говорят ничего нового. Роберт молчит.

Возвращаюсь домой ближе к восьми, почему-то совсем без сил. Встретив по дороге Кухарку с горничной, идущих в деревню на танцы, еще больше падаю духом. Кухарка ободряюще говорит, что картошка в духовке, все остальное на столе, и главное, чтобы кошка не стащила масло. Наконец мо́ю посуду, пока Мадемуазель укладывает детей, потом иду наверх читать вслух «Тэнглвудские истории»[173].

(Вопрос скорее риторический: Почему считается, что замужняя женщина, которая занимается домом и детьми, «не работает»? Нет ответа.)

8 августа. Ужасные послеполуденные часы, целиком посвященные визиту мисс Пэнкертон в бесформенном голубом джемпере ручной вязки, очень короткой юбке и черном беретике совершенно невозможного вида. Она курит сигареты в длиннющем мундштуке, сидя на подлокотнике кресла.

(NB. Подлокотник, совсем не рассчитанный на такой вес, угрожающе поскрипывает. Не забыть бы попробовать как-нибудь его укрепить, а в следующий раз – если он будет – сделать так, чтобы мисс П. пересела куда-нибудь в другое место.)

Разговор носит эстетский, если не сказать академический характер. Мое участие в нем сводится к признаниям, что эту книгу я еще не читала, а та в списке на прочтение, но до библиотеки еще не доехала. После многочасового (по ощущениям) обсуждения литературы, мисс П. переходит на личные темы и говорит, что я произвожу впечатление женщины, чья жизнь пока не обрела истинный смысл. Я и сама часто так думаю, но это не мешает мне окончательно разозлиться на мисс П. То ли она этого не видит, то ли ей все равно, и она укоризненно спрашивает, понимаю ли я, что не имею права становиться домашней клушей, у которой нет интересов, кроме детской и кухни. И громко требует отчета о том, что я прочитала за последние два года. Тихо отвечаю, что «Джентльмены предпочитают блондинок»[174], поскольку больше ничего не могу вспомнить, но тут приходит Роберт и приносят чай. За этим следует курьезная и напряженная сцена, в ходе которой мисс П. говорит об ИКНС (понятия не имею, что это такое, но делаю вид, что знаю) и ситуации в Индии, а Роберт либо вовсе не отвечает, либо очень кратко и решительно возражает. Напоследок мисс П. говорит, что она твердо настроена избавить меня от замшелости и что мы скоро опять увидимся.

9 августа. Богато одетые родители в огромном красном автомобиле доставляют к нам мальчика Генри и, пренебрежительно оглядев дом, сад, меня и детей, уезжают. (Отчасти я их понимаю, поскольку приезжают они раньше, чем ожидалось, и Робин, Вики и я выглядим одинаково неопрятно после долгой игры в диких зверей в саду.)

Генри в сером костюме с красным галстучком выглядит до неприличия безупречно, но стоит родителям отъехать, как с него слетает внешний лоск, а в голосе прорезаются звонкие свойские нотки. Роберт по какой-то неизвестной причине никак не может запомнить его имя и зовет Фрэнсисом. (Хотелось бы проследить эту ассоциативную цепочку, но никак не получается.)

Мальчики спускаются к ужину, и Генри, к нашему изумлению, безостановочно сыплет сведениями о моторных лодках, аэропланах и субмаринах. Очень познавательно. Испытываю облегчение от того, что перед сном он выглядит очень по-детски в пижаме в голубую полоску и просит оставить дверь открытой, чтобы видеть свет в коридоре.

Иду вниз к Роберту и интересуюсь (не напрямую, потому что слишком хорошо знаю, каким будет ответ), не хочет ли он свозить меня, Мадемуазель и детей к морю на следующей неделе. С нарочитой веселостью добавляю, что можно пригласить одного-двух гостей и устроить пикник. Роберт сперва испуганно переспрашивает, так ли уж это необходимо, но после некоторого обсуждения соглашается при условии, что погода будет хорошей.

(Не удивлюсь, если он с тех пор молился, чтобы пошел дождь.)

10 августа. Вижу мисс Пэнкертон из окна почты и всерьез подумываю о том, чтобы спрятаться под прилавком или в подсобке, но не делаю этого потому, что рядом дети, а еще почтмейстерша рассказывает, что в прошлый понедельник суд вынес беспрецедентный вердикт о раздельном проживании миссис У. из «Головы королевы» и ее супруга. Мы как раз подбираемся ко всем известному эпизоду, когда мистер У. швырнул тарелку ручной росписи с видом Тинмута[175] и она пролетела «вот прямо через всю спальню, от одного конца до другого», но тут на почту вторгаются мисс П., две овчарки и несколько длинноногих мальчиков.